чего-то липкого. Зеркало было в коридоре, она глянула в стеклянную дверцу серванта. С губ
сорвался истерический крик.
На неё смотрел обнажённый череп. Из пустых глазниц сияли огоньки, толстый белый червь,
медленно вылезал из треугольной впадины носа. Безгубый рот кривился в дикой усмешке.
Повторный крик замер в горле, ноги подогнулись. Виолетта попыталась отвести взгляд от ужаса в
стекле, однако ничего не выходило.
В голове прозвучал голос:
– Ты плохо себя вела, – хриплый голос, неприятный, до боли знакомый. – Я должна тебя наказать.
Смотри! Смотри и запоминай, что с тобой случится, если будешь себя плохо вести и дальше!
Червь замер, свернулся, будто раздумывая, и медленно пополз к левой глазнице. Виолетта резко
провела рукой по лицу, чтобы стереть эту гадость, однако ничего не почувствовала.
В ушах поднялся звон. Она пошатнулась и упала назад в кресло. Ужас в стекле растаял в один миг.
На неё вновь смотрело уставшее лицо тёмноволосой женщины, которой не помешало бы поехать в
отпуск.
Звон стал невыносимым. Спустя секунду, до неё дошло, что разрывается домашний телефон,
который висит почти над самым ухом.
Дрожащей рукой она взяла трубку.
– Алло, – голос прозвучал слабо и хрипло, перед глазами ещё парило мерзкое видение.
– Ты куда там пропала? – набатом ворвался рассерженный вопрос Каталинской. – Я уже тебе
третий раз звоню и никакой реакции! Только не говори, что только пришла со своей долбанной
работы!
– Скажу, – голос вернулся в прежнее состояние. – Если перестанешь тарахтеть и дашь мне сказать.
– Ну, слушаю, – хмыкнула подруга.
Говорить было нечего. Это Виолетта поняла, стоило лишь той замолчать. Что сказать? Я сошла с
ума? У меня галлюцинации? Долгая ли очередь в психушку?
– Ладно, твоя взяла.
– Может быть, – задумчиво произнесла Каталинская. – А может, и нет. Слушай, какого черта с
тобой творится?
Вопрос был правильным. Виолетта понимала, что больше никому сказать правды не сможет. Да и
слушать не будут. У Каталинской мозги не такие, как у остальных. Поэтому она выслушает и
поймёт. Виолетта набрала воздуха в грудь:
– Кира Эдуардовна, сколько мне станет ваша личная консультация?
– Хватит обезьянничать, выкладывай, что у тебя, – резко оборвала её Каталинская. – Чтобы поздно
не было.
У Виолетты отлегло на сердце. Если за тебя кто-то волнуется – это приятно, значит ты не совсем
один.
– У меня… галлюцинации, Кира, – совершенно спокойно произнесла она. – И не только.
Вся история уместилась в каких-то полчаса. Рассказывать оказалось на удивление легко. На душе