Разведчики построились без команды.
— Шагом... марш!
Не прошли и трех шагов, как кто-то в первой четверке свистнул и затянул песню, песню о дороге на Берлин.
До Берлина было рукой подать: от пограничного столба, который установил на берегу Одера экипаж «Рыжего», до самых Бранденбургских ворот по прямой всего шестьдесят семь километров. Кажется, недалеко, но все дороги и тропинки перерезаны противотанковыми рвами, бетонными заграждениями и металлическими ежами, минными полями и траншеями, а низины затоплены водами рек.
На рассвете 16 апреля в наступление перешли два советских фронта, а в их составе две польские армии. Еще никто не знал, когда будет прорвана оборона и как скоро закончится война.
Когда ранним утром паром с танком 102 в лавине наступавших войск подошел к западному берегу Одера, были среди фашистов такие, кто верил в перелом в войне, верил в гениальные политические планы фюрера, которому удастся столкнуть между собой союзников, верил в чудо-оружие, уничтожающее одним залпом целые пехотные дивизии противника и сметающее его танки. Они верили и старались бросить все силы на последнюю чашу весов грандиозной битвы.
На небольшом полигоне Кандлиц, укрытом среди лесов северо-восточнее Берлина, два противотанковых орудия вели огонь по танку Т —34. Один за другим снаряды попадали в башню, так сильно изуродованную, что трудно было не только различить номер, но даже распознать, что на ней изображено — орел или звезда.
Минута затишья — и снова грохот выстрелов, скрежет стали, разрываемой снарядом и насквозь прожигаемой палящими лучами взрыва.
На сигнальной мачте башни подняли флаг, означающий прекращение огня, однако одно орудие сделало еще выстрел. Снаряд попал в корпус ниже башни.
От удобного морского бинокля, укрепленного на штативе в наблюдательном бункере, поднял улыбающееся, счастливое лицо уже седеющий мужчина.
— Посмотрите, пожалуйста, господа! — сказал он с гордостью. — Из двенадцати — десять навылет.
— Неплохо. Поздравляю с отличным изобретением! — Тучный бригаденфюрер СС протянул руку, чтобы поблагодарить конструктора. — Сколько снарядов может дать ваш завод?
— В месяц мы можем...
— Я вас спрашиваю, господин инженер, о дневной продукции. Пятьсот или тысячу?
— Около трехсот.
— А если я отдам в ваше распоряжение отдел боеприпасов концлагеря Крейцбург? Вы, кажется, забыли, что сегодня на рассвете на южном и центральном участках берлинского фронта большевики перешли в наступление.
