Летом 1922 года Толстой наведывался на дачу к Горькому в Геринсдорфе, читал главы романа. В начале сентября жаловался: «Я предпринял обработку «Аэлиты» и перерабатываю ее с самого начала — ужасно много мусора. Работаю весь день…» В конце сентября, уже в Берлине: «…Работаю плохо: конец «Аэлиты» — 10 страниц — как воз выворачиваю». Видимо, по рекомендации Горького роман публиковался в советском журнале «Красная новь» в 1922 и начале 1923 года, как бы предшествуя посещению Толстым Родины в мае 1923 года. Встречи, наблюдения окончательно убедили его вернуться, что он и сделал. 1 августа того же года пароход доставил его с семьей в Петроград.
Горький рекомендовал иностранным издателям и перевод книги, подчеркивая: «Хотя гр. А. Н. Толстой инженер по образованию, но он свел в романе технику к необходимому минимуму, и вся книга написана под влиянием увлечения догадками об Атлантиде… и вполне отвечает жажде читателя к темам не бытовым, К роману сенсационному, авантюрному. Написана «Аэлита» хорошо и, я уверен, будет иметь успех».
Ожидалось, что Толстого встретит на Родине хороший прием. Так, С. Н. Сергеев-Ценский писал в частном письме: «…Как прозелит он (Толстой. — Д. Ж.) будет в большом фаворе в Москве, и ему будут открыты все тайны и даны все «ключи счастья».
Но действительность оказалась сложнее.
Некоторые (не читатели, а литераторы) увидели в нем лишь «кающегося дворянина». В журнале «На посту» появились недоброжелательные намеки на реакционность «бывших графьев». В ЛЕФе иронически отзывались о желании Толстого въехать в Россию на «белом коне» своих сочинений. Лефовцы, напостовцы, пролеткультовцы «сбрасывали» А. Н. Толстого к классикам, годившимся, по их мнению, только для музеев.
Сам он потом в «Краткой автобиографии» совершенно определенно указывал на неприемлемость своего творчества «для троцкистов, для леваческих групп, примыкающих к ним, и впоследствии для многих из руководителей РАППа».
Научно-фантастический роман его издевательски высмеивали, называли его наивным. Ю. Тынянов обрушился на «Аэлиту»: «Взлететь на Марс, разумеется, не трудно — для этого нужен только ультралиддит (вероятно, это что-то вроде бензина)…» Пеняли на то, что он недостаточно живописал Марс, краски которого «изготовлены на земной фабрике» (будто бы они могли быть изготовлены на какой-то еще!). Но революционный пафос, заключенный в сочно выписанной фигуре Гусева, признавался всеми.
Впрочем, и ныне, после шестидесяти лет неувядающей популярности «Аэлиты», в одной из юбилейных статей (В. Ревич) чувствуется снисходительность к еще не устоявшимся политическим взглядам «недавнего графа», к его «наивности» в изображении революции на Марсе, к его научной несостоятельности при взгляде с космической высоты, на которую взобралась сегодняшняя наука. Забывается главное — литературные достоинства произведения, живость авторского воображения и русской речи, без чего даже самое «правильное» по всем статьям научно-фантастическое произведение оказывается мертворожденным.
