» – «давшая мне жизнь». Но одно дело – редко, другое – никогда.
– Прощай, льо́, – сказала Гйол сквозь слезы.
– Обещай, что постараешься выжить. Обещай мне!
– Обещаю, льо́, – давясь слезами, выговорила Гйол.
– Не провожай меня, – сказала Итх и ушла, как один за другим уходили до нее все живущие в этом доме. Уходили, едва почувствовав жар или обнаружив в паху или под мышкой уродливый, наливающийся ядом болезни бубон. Так ушли все, кроме хранителя Гойтре – тот был первым заразившимся в доме, и тогда йолны еще надеялись, что, собрав воедино все силы тела, можно эту напасть одолеть. С другими хворями это порой удавалось, но с чумой не вышло. После смерти хранителя Гойтре заболевшие попросту уходили, один за другим покидая семью, чтобы не заразить остальных. Гйол знала, что Итх проживет не более четырех дней, если только не случится чуда, если только ей не удастся сегодня или завтра найти новое, здоровое тело. Но люди в обреченном городе были перепуганы и подозрительны, избегая даже прикасаться к чужим, не говоря о том, чтобы провести с ними несколько минут наедине.
С тех пор, как разразилась чума, лишь одному йолну в доме удалось найти себе новое тело взамен зараженного. Тейре, о́лни Итх, сумел улучить момент и захватить тело одного из четверых могильщиков, которых позвали, чтобы отнести хранителя Гойтре на кладбище. Могильщики в эти дни были единственными, кто прикасался к умершим от чумы. Денег за свою храбрость они брали немало: каждый потребовал для себя целый флорин. Впрочем, за здоровое тело для умирающего йолны заплатили бы все, что у них есть. Гйол помнила, как поначалу радовалась Итх и как горевала потом, когда уже на третий день и новое тело ее о́лни оказалось пораженным болезнью. Судьба словно поманила надеждой и жестоко обманула. Чуда не случилось.
Семья йолнов была во Флоренции единственной, а сама Гйол – единственной йольо́, еще не менявшей тела. Итх рассказывала младшим, что раньше их раса была совсем иной. Вечерами маленькая йолна, затаив дыхание, слушала истории о больших, в пятнадцать-двадцать сородичей, семьях, где по дому носились пять-шесть йольо́. О том, как в каждом достаточно крупном человеческом городе жили несколько семей йолнов, нередко навещавших друг друга. О советах старших, о спокойной, размеренной жизни без потерь.
Раньше людей, сумевших проникнуть в тайну йолнов, почти не было. Кроме того, по словам Итх, человеческие существа когда-то были гораздо терпимее. Сейчас же любой, кто хоть немного отличался от прочих, сразу вызывал множество косых взглядов, и хорошо, если дело ограничивалось лишь взглядами. Йолнам приходилось наравне с людьми ходить в церкви, изучать религию и соблюдать сотни нелепых обычаев, чтобы не вызвать подозрений невесть в чем. Немало йолнов погибло, угодив в лапы инквизиторов по доносу соседей. Но хуже всего было то, что все больше становилось тех, кто знал о существовании йолнов и ненавидел их. Такие люди нередко присоединялись к инквизиции, надеясь разыскать йолнов и отомстить им. Какая нелепость! Итх невесело усмехалась: «Скоро куры возьмутся мстить за то, что их жарят на ужин».
