И в этом зловонном городишке мне нужно было найти свое место, прожить довольно-таки продолжительное время. Но, прежде всего, я не хотел в течение всего своего времени пребывания в этом городе постоянно дышать городским зловонием и смрадом!
Я все еще лежал в ванной, заполненной горячей водой, по верху которой плавала густая мыльная пена, когда уловил странный и какой-то тонкий писклявый звук. Внутренний зрением я мгновенно окинул взглядом это тесное помещение, под названием помывочная комната, но ни крыс, ни мышей, обязательных обитателей парижских домов и строений, так и не обнаружил. Тогда свое внимание я перенес на дощатую дверь этого помещения и увидел, как в щель между полотном двери и косяком дверного проема просунулось почерненное лезвие кинжала. Трение металла кинжала о высохшее дерево двери и издавало этот неприятный писклявый звук, на который я только что обратил внимание.
Кинжал своим острием ловко подхватил металлический крючок, которым я запер дверь в помывочную комнату и, резким движением к верху, выбил его из скобы запора.
Дверь распахнулась, на пороге помещения возник человек в черном бархатном костюме и с маской на лице. Такое неожиданное вторжение в личные покои могло, кого угодно напугать, но, разумеется, только не меня. И на это существовали две причины, во-первых, я же не был дураком, и успел на все двери помещений своих гостиничных апартаментов наложить магические чары раннего предупреждения. Как только какое-либо лицо переступало порог моих этих апартаментов, то внутренний голос тут же меня оповещал о том, что в моих покоях появилось некое лицо, вошедшее без соответствующего предупреждения и моего личного разрешения.
И, во-вторых, называя это лицо, только что вторгшееся в мои частные владения, человеком, я несколько покривил душой. Это лицо не было человеком, в полном смысле понимания этого слова, а было его уменьшенной копией. Но оно не было карликом, гномом или лилипутом, хотя его можно было бы отнести ко всем этим типам проявления человеческой расы. Повторяю, это лицо выглядело вполне человеком, но оно таковым не было, рядом с моей ванной стоял какой-то гуманоид.
Этот гуманоид имел рост пятнадцатилетнего подростка! Но если судить по количеству и глубине морщин на его лице, слегка подрагивающим рукам, то этому гуманоиду подростку было лет семьдесят, не менее. Этот семидесятилетний подросток с маской на лице и с кинжалом в правой руке стоял передо мной и нагло ухмылялся. Дребезжащим старческим тенорком, он прошипел сквозь редкие зубы.
