Он все время поддергивал короткие защитные брючки и смеялся, повизгивая и брызгая слюной. Лицо его было обтянуто ноздреватой, серой, как каучук, кожей. Он непрерывно и глупо острил и каламбурил и обо всем говорил с липкой усмешечкой. Советскую Россию он называл "Совдепией", Москву - "красным первопрестольным пупом", большевиков - "товарищами переплетчиками".
Даже глава этой растленной шайки - желчный человек в серых гетрах иногда не выдерживал и говорил, морщась:
- Вы - гений словоблудия, Додя, Перестаньте паясничать. Надоело!
- То, что бело,- вам надоело,- ни на минуту не задумываясь, каламбурил Додя,- а то, что красно,- для вас прекрасно!
Тогда желчный человек обещал немедленно вышвырнуть Додю из теплушки, и тот на минуту успокаивался.
Ночь прошла спокойно. Поезд едва тащился. Я не разговаривал со своими спутниками и придумывал какой-нибудь способ, чтобы перейти в другую теплушку. Но это было невозможно. Всюду ехали вооруженные красноармейцы и балтийские матросы, а в нескольких товарных вагонах везли кавалерийских лошадей.
На следующий день я заметил одно странное обстоятельство. К чемодану Доди был привязан синий эмалированный чайник - весь помятый и с отбитой эмалью.
Странным мне показалось, что мои спутники бегали на станциях за кипятком с большой жестяной кружкой. В чайник кипяток они не брали, хотя кружки им на всех явно не хватало.
Неожиданная развязка с чайником наступила на второй день пути. Поезд, поминутно останавливаясь, нерешительно втянулся на станцию Брянск. В двери к нам заглянул красйоармеец из соседней теплушки.
- Братва,- сказал он,- понимаете, какая у нас петрушка случилась. Мы, халявы, чайник в дороге упустили. Казенный. Прямо хоть плачь! У вас нету лишнего чайничка?
- Нету! - отрезал Додя.- Сами из кружки пьем.
- Да вон же у вас эмалированный чайник привязан,- простодушно сказал красноармеец.- Одолжите на денек. Вернем в сохранности.
- Этот чайник нельзя,- злобно блеснув пенсне, ответил человек в гетрах.
Красноармеец обиделся.
- Чего ж это нельзя? - спросил он.- Он у вас золотой, что ли?
- Течет он, понимаешь? Течет! Никуда не годится. Весь дырявый.
Красноармеец понимающе усмехнулся.
- Чудилы! - сказал он все так же простодушно. Приспичило вам таскать всякую заваль. Скажем, были бы люди бедные. А то ведь нет. Вот и чай с чистым сахаром пьете, а не с сахарином. Извиняюсь за беспокойство.
Красноармеец ушел. Путники мои переглянулись, и один из них сказал Доде свистящим шепотом:
