— Я и не прячусь. Пройди к центральным сталактитам и ты увидишь меня.
Мужчина уверенно пошел вперед. Он сделал добрую сотню шагов, пока дошел до прозрачно-ледяных, даже заскрипело на зубах, сталактитов. Пролез между плотно стоявшими двойниками и увидел деревянную, цвета топленого воска, лодку, просторную и надежную. Нет, скорее, это была ладья, на какой когда-то путешествовали викинги-завоеватели. В этой доисторической посудине можно было легко поместить человек тридцать. Но в лодке-ладье стояла одинокая стройная девушка. Белолицая, чернобровая, с ясно-зелеными глазами, с водопадом волос до бортика лодки, она с печалью глядела на гостя.
— Ну и зачем ты снова пришел ко мне? — вздохнула хозяйка ладьи. — Я же отпустила тебя в детстве. Радовалась, глядя, как ты живешь, что не уходишь с избранного пути, что никогда не называешь белое черным, а черное белым. Дуракам говорил, что они дураки, обиженным подставлял плечо и протягивал руку. Что теперь бунтует в твоей душе? В чем ты усомнился? Что омрачает твои дни?
— Умирает у меня вера в людей. Не нахожу я чистоты помыслов и стремлений у моих соплеменников. Народ мой не живет, а проживает, не горят их души огнем чести и гордости за себя и своих близких. Нет народа, и нет меня вместе с ним. Я потерялся в безликой толпе. Я такой же потребитель, как миллионы. Я начал бояться. Понимаешь, бояться!
— Врешь! Ты никогда и никого не боялся. Еще в детстве ты мне сказал, что, кроме души, у человека ничего нельзя отнять. А все материальное — это пепел. Даже хуже — дерьмо. А душа неподвластна людям.
— Теперь я сомневаюсь в этом.
— Неправда, — не согласилась девушка. — Ты просто в возрастном раздрае. Так мне кажется. Вот посмотри: вокруг тебя безграничное богатство. Не измеримое никакими человеческими мерками. У тебя даже мысли не возникло что-нибудь прихватить с собой. Точнее, чтобы иметь хотя бы крупинку того, что видишь.
— Зачем? — равнодушно спросил Вирун.
— У меня вопросов больше нет.
Откуда-то подул ветер. Этакий своевольник. Весенний ветер-озорник. Он раскачал ладью, поиграл с волосами девушки, повернулся юлой вокруг двойников-сталактитов и затих на горке золотых самородков.
— За каждый наш поступок мы отвечаем перед самими собой. Так ты учила меня, — после минутного размышления заговорил мужчина. — Да и не только перед собой, а еще и перед той неизвестной Силой, которую не видим, но ежеминутно чувствуем и душой, и разумом. Так в идеале должно быть в человеческом обществе. А этого нет. Я не праведник. И никогда не стану им. Однако есть простейшие, не нами придуманные принципы, по которым стоит жить, чтобы чувствовать себя человеком, а не вороном на куче трупов. Я хорошо понимаю и то, что прежде чем создать, необходимо что-то разрушить. Воспитывая в себе сегодняшнего, я разрушаю вчерашнего. Поднимаясь на ступеньку над собой, я в то же время опускаюсь на колени. Так мне кажется.
