Во многих псалмах Аргези обращался к не желающим раскрыться небесам то с просьбами, то с упреками, укоряя творца за то, что тот «предал его забвению», умоляя «подать знак». Поэт сетует на то, что «…с тех пор как Новый создан был завет», бог «не преступал мира слез и бед». Не довольствуясь приблизительным познанием, он ищет ясности и, подобно Фоме Неверному, требует от всевышнего явиться ему, «чтобы, нащупав, завопить: „Он есть!“».
Аргези никогда не примирялся с поражениями в своем единоборстве с богом. Прочный оптимизм каждый раз, после тяжелых переживаний, помогал ему подняться на ноги.
Если «Псалмы» и близкие им по содержанию стихи являются лирическим свидетельством упорных, но безуспешных попыток философского осмысления человеческого бытия, то другие стихотворения первого издания сборника «Нужные слова» («Воскрешение», «Бдение с колоколами», «Осенний ветер», «Благая весть», «Горячка») свидетельствуют об обращении к реальному миру. Об этом говорят и многие прозаические произведения Аргези тех лет, такие, например, как «Крылья».
О великих проблемах бытия, о назначении человека Аргези размышляет (прямо или косвенно) и в сборниках «Вечерние стихи» (1935) и «Хоры» (1939), а также в уже упомянутой книге лирической прозы «Что ты, ветер, хочешь от меня?». Но на сей раз угол зрения поэта и основная тональность его стихов иные, чем в «Нужных словах». В лирике Аргези тридцатых годов преобладает чувство духовного умиротворения. Поэт стремится главным образом указать человечеству достойную цель. Как и ранее, он видит смысл существования человека в созидании и самоусовершенствовании. Но в отличие от «Псалмов», теперь уже речь не идет о поисках совершенства где-то за пределами реального мира. Суть многих лирических стихов тех лет можно свести к следующему: смысл жизни — в ней самой, жизнь сама — величественная цель.
Подчиняясь ее законам, человек, подобно всему сущему, выполняет свою высшую миссию. Мы добиваемся внутреннего совершенства и отдаемся служению человечеству не путем умерщвления плоти, а, наоборот, всей полнотою жизни, ее защитой и умножением.
Сборники «Вечерние стихи» и «Хоры» насыщены простой радостью, искренней взволнованностью и нежностью, любовью к природе, ко всему живому, населяющему сады и поля. Стихи эти раскованы, естественны, изобилуют веселыми красками. Приобщаясь и душе ребенка, лирически воскрешая детство человечества, свежее мировосприятие существа, впервые поднявшегося на ноги и увидевшего землю, подобную раю, поэт рисует как чудо то, что он видит в природе. Он любуется зрелищем тысяч пчел, летающих в саду среди цветов, зданиями, искусно воздвигнутыми этими умелыми труженицами, пчелиным роем, налетевшим на еду «маленькой царевны» — дочери поэта:
