— Кто с ней?
— Твой отец поехал… Я тебе сейчас тарелку чистую дам, — засуетилась Надя. — Иди, Артемушка, поешь…
— Да что, я сюда есть пришел?! — возмутился Артем. — Где Сережа?
— В спальне сидит, — с досадой отозвалась Надя. Похоже, что поведение мужа шло вразрез с ее понятиями о том, как ближайшему родственнику покойного следует вести себя на поминках. — Как с кладбища приехали, так и засел там. Ты уж расшевели его, Артемушка. Прямо стыдно: сидит, водкой давится, а гостей поблагодарить не вышел ни разу…
Артем только вздохнул.
Наденька не была такой уж бессердечной женщиной, но жизнь начисто лишила ее сентиментальности. Перед глазами Артема разворачивался странный парадокс: чем состоятельнее становился Сергей, чем больше достатка прибывало в семью, тем суровее, сосредоточеннее и ожесточеннее становилась тирания энергичной Надюши. Она происходила из той породы провинциалов, которые называют самую большую комнату в квартире залой. Стоило Артему впервые услышать из уст Наденьки слово «зала», как все остальные вопросы у него отпали сами собой.
Зала в квартире Сергея была храмом. Домочадцы редко заходили туда, чтобы не топтать палас, не прикасались к книжным шкафам, чтобы не заляпать полировку, и не сидели в креслах, дабы своими презренными телесами не губить красоту. Словом, Наденьке было не стыдно перед людьми. Об этом и мечтала простая советская радиомонтажница, выходя замуж за механика из автосервиса.
Работящая, ответственная, заботливая мать и верная жена, он была вознаграждена исполнением своей скромной мечты. И даже сверх того. Оборотистый и упорный Сергей стал «крутиться». Кручение набирало обороты, и за последние десять лет Сергей Панин из трудяги-автомеханика, ковыряющегося в машинах, постепенно превратился в хозяина автосалона и автомастерской, где в чужих иномарках ковырялись десятка два наемных хлопцев. Наденька гордилась этим до слез. Но превращение Наденьки из простой советской жены в современную домохозяйку, жену небедного бизнесмена и мать двух талантливых отличников-гимназистов имело свои тяжелые последствия. Теперь Надежда стремилась к всестороннему совершенствованию как бытия вообще, так и своих близких в частности. Нынешнее положение своего семейства Наденька считала, по-видимому, высоким и весьма обязывающим. Со страхом обнаруживала она значительное несоответствие между тем, как должны вести себя люди высокого положения, и тем, на что семейство Паниных было способно в силу своего среднего образования и недворянского воспитания. К счастью, до известного мольеровского сюжета дело не дошло, но Наденька застыдила и задергала мужа и детей до такой степени, что Сергей в ее присутствии предпочитал молчать и не перечить.
