Началась эта история с того, что мне вдруг сообщили – мой сборник «Балканский венец» выдвинут на премию «Странник», и надобно ехать в Петербург, дабы предстать пред очи грозного жюри, которое еще не факт, что даст что-нибудь, кроме мотивирующего пинка. Тут же началась суета, связанная с получением краткого отпуска за свой счет и скоропостижным отъездом в Питер. А потом был ливень, очень по-питерски заливший меня с ног до головы, нахальные питерские таксисты и ведущий церемонии награждения «Странника», отпускавший шутки в адрес номинантов. Но как оказалось впоследствии, это была завеса из тюля второстепенных событий, призванных заслонить собой главное.
И вот оно, объявление победителей. Поскольку «Балканского венца» среди них ожидаемо не оказалось, пришло время потихоньку покинуть высокое собрание, как вдруг… С этого «вдруг», которое, как оказалось впоследствии, никакое не «вдруг», и началось мое знакомство с Михаилом Глебовичем. Не как с писателем-фантастом. Не как с членом жюри литературного конкурса. А как с человеком, имеющим позицию и умеющим ее отстаивать.
Итак, вдруг (!) было объявлено две новости. Во-первых, было сообщено, что гран-при присуждаться не будет, ибо… А, во-вторых, что будет вручен некий специальный приз жюри, каковой достается внезапно… вашему покорному слуге. Как оказалось впоследствии, именно гражданин Задунайский стал первым лауреатом личной писательской премии Михаила Успенского. Тут же опять началась суета, награждения, бокалы с шампанским, выход к микрофону, прогулки по ночному Петербургу… Все это, опять-таки, призвано было заслонить собой главное событие, которое, к сожалению, было осмыслено уже после описываемых событий. У гражданина Задунайского не было никакого представления о разгоревшейся тогда ожесточенной борьбе среди членов жюри, эдакой «битве титанов под ковром», причиной которой стал именно «Балканский венец». Причем это были, судя по всему, не просто разногласия по поводу того, кого считать лучшим, обычные для любого литературного и не очень конкурса. Шла борьба концептов, борьба идей.
Дождливый октябрь 2013-го… С высоты прожитого понимаешь, что это был момент своеобразного перелома. Это было как раз время сесть и подумать, что и как, потому что потом события покатятся «с горы» и размышлять уже некогда будет. Судя по всему, именно это и сделал тогда Михаил Глебович. И неприсуждение гран-при прославленным мэтрам жанра, стопроцентным кандидатам на победу, и вручение специального приза никому не известному начинающему писателю… Подозреваю, что мало кто тогда вообще мог объяснить, что и зачем сделал Михаил Глебович, менее всех – поименованный выше начинающий писатель с балканским псевдонимом.
