Блаженствую средь бездны бед,
Вздымаюсь ввысь, срываюсь в ад,
Спешу за радостью вослед,
Безмолвной мукою объят, —
Так я живу, так я люблю:
Горячку редкостную длю.
Развеселюсь ли не шутя,
Шучу ли над собой самим,
То я доверчив, как дитя,
То подозреньями томим,
Желаньем вечным обуян,
Сыт голодом и жаждой пьян!
Моим причудам нет числа,
Корить же хворого — грешно;
Порой мне радость не мила,
Раз ей продлиться не дано,
А горечь — сердце веселит
Тем, что надежду мне сулит.
Как жаворонок, отряхнув
Сон тягостный среди ветвей,
С рассветом раскрывает клюв
Для песни радостной своей —
Так я пою во мгле невзгод
И верю: скоро рассветет.
Но бедной Филомелы трель
Разносится над царством сна:
Ее полночная свирель
Печали сладостной полна;
Не так ли я тебе пою,
Пока тоску не изолью?
Прощай, красавица моя,
Да будет радостен твой путь.
Веселым представлялся я,
Но смерть близка — не обессудь!
Меня уморит мысль одна:
Вдруг нам разлука суждена?
Малютке напевает мать
Над люлькой баюшки-баю,
Пришла пора и мне начать
Песнь колыбельную мою.
Младенцев к ночи сон берет —
Ну что ж, настал и мой черед
Двух-трех проказливых птенцов
Угомонить в конце концов.
Спи, молодость моя, усни,
Тебе пою я баю-бай,
Погожие промчались дни,
Забудь о них и засыпай.
Давно пора тебе ко сну:
