И словно в подтверждение этого, когда мы заходим на кухню, она вытаскивает из своей стильной сумки маленький пакетик со свежими рогаликами с лососем и сливочным сыром.
— Хоть поешь нормально, — говорит она и разливает шампанское. Угу, в десять утра, самое время.
Однако мы жуем, пьем и болтаем. По крайней мере, Карен жует, а я пью и болтаю. Временами она просто качает головой. Я рассказываю ей про утренний сеанс с доктором Гетенберг.
Она хмурит брови.
— И чего ты боишься?
Я колеблюсь всего секунду, а потом из глаз начинают литься слезы.
— Всего. Всегда.
Она отодвигает пустой бокал и берет меня за руку:
— Рассказывай.
— Остаться одной… принять его назад… что что-нибудь случится с Мег… что появится другой…
и у меня с ним ничего не выйдет.
Карен фыркает и идет к раковине. Набирает чайник, включает его.
— Если уж дойдет до этого… Поверь моему опыту: один член мало чем отличается от другого.
Я пожимаю плечами. Она смеется.
Загибая пальцы, я продолжаю перечислять свои страхи:
— Дьявола, ведьм, пришельцев…
— Да не сочиняй.
— Правда, Карен. Так и есть.
Она усмехается:
— Офигеть.
— Однажды потерять… — Я напрягаюсь.
— Что потерять?
— Себя… контроль над собой… Если люди увидят, какая я злая, они запрут меня на замок и выбросят ключ.— Я куплю тебе боксерскую грушу. Еще?
— Я беспокоюсь за Мег, как на ней скажется вся эта история. Она обожает отца.
— Не бойся. Она молодая и сильная, в ней слишком много от тебя, чтобы это ее сокрушило.
— Не сокрушит, но, возможно, повлияет на то, как она будет воспринимать мужчин.
— Глупости!
— …заболеть раком. Вдруг выяснится, что пептиды, которые в косметике, — канцерогенные?
Что, если я слишком много пью? Что, если сработала отцовская наследственность?
— Что, если ты просто принимаешь все слишком близко к сердцу?
Я ее не слушаю.
— Еще боюсь темноты, летать на самолетах…
У меня точно завелся внутренний диверсант.
Карен тихо стоит рядом с плюющимся чайником и о чем-то сосредоточенно думает. Я встаю, отвожу подругу к стулу и завариваю две чашки «Ахмада».
Ее руки плотно обхватывают чашку.
— На прошлой неделе мы с ним виделись.
Я замираю.
— Он задолжал мне деньги, и я зашла за чеком.
Он хреново выглядит.
— Надо полагать, если трахаешь официантку.
Хреново выглядит? Поделом. — Присаживаюсь на стул напротив.
— Он говорит, она не официантка, а совладелица ресторана.
— Да хоть единоличная хозяйка! Да хоть владелица целой сети! Она тварь, сука, укравшая у меня мужа!
Карен смеется.
— Обо мне спрашивал?
