Совершенно очевидно, что, ослепленные невыносимой действительностью, прихожане не понимали смысла происходящего.
После долгого молчания кюре продолжал:
– Жизнь постоянно подвергает нас испытаниям… – Голос священника неожиданно окреп и зазвучал отчетливей. Благодаря эху конечные слоги немного удлинялись. – Но помните: «Плод же Духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера…»[4] Долготерпение! Подождите, и вы увидите!
Судя по лицам прихожан, послание еще не достигло их сознания. Следовало пояснить. И молодой кюре, трепеща от собственной решимости, бросился в атаку. Было в этом деревенском аббате что-то от миссионера, который только и ждал, чтобы проявить себя.
– Возлюбленные братья мои! Мне известно ваше горе. Я разделяю его. И страдаю вместе с вами.
Ну вот, так понятнее: взгляды указывали на то, что теперь его речь находит отклик в сердцах. Кюре воодушевился:
– Но страдание не есть случайность… Что такое страдание? Это самое удивительное орудие Бога, ибо оно служит для того, чтобы приблизить нас к Нему и Его совершенству.
Как все-таки ловко он ввернул это слово – «удивительное». В своем порыве он позабыл речь, которую долго готовил, чтобы повторять ее во всех церквах епархии. Теперь за него говорила его вера. Сам Господь вел его. Никогда прежде он не ощущал себя облеченным более высокой миссией.
– Да! Ибо страдание, горе и печаль суть наша епитимья…
Он помолчал, положил локти на аналой, склонился к собравшимся и негромко продолжал:
– Для чего нужна епитимья?
Ответом на его вопрос было долгое молчание. Никто бы не удивился, увидев поднятую, как в школе, руку. Кюре выпрямился, неожиданно погрозил пальцем и безапелляционно заявил:
– Чтобы победить зло, которое существует в каждом из нас! Господь дарует нам испытания, чтобы позволить нам доказать свою веру в Него!
Он повернулся к госпоже Керневель и едва слышно что-то прошептал. В ответ она энергично кивнула.
И тут же зазвучал орган, а вслед за ним раздался зычный голос господина Мушотта. Хор на ходу подхватил напев воздействия благодати:
Наш Господь всегда творит то, что хорошо для человека,
Алилуйя, восславим Его!
Он преисполняет детские тела Своей благодатью,
Алилуйя, восславим Его!
Чтобы вернуть Ему любовь, которой Он любит этот мир…[5]
Верующие один за другим присоединились к хору. Трудно было понять, оказывает ли на них пение утешительное, умиротворяющее воздействие, или это всего лишь внешнее выражение их покорности, но кюре был счастлив: он сделал то, что требовалось.
