Хоген бросает на нее испуганный взгляд, словно сейчас случилось то, чего он давно боялся.
(Продолжает сурово его обличать.) Ты соврал, будто Джим продает ферму. Ты знал, что он вступит в права наследства через несколько дней и уедет в Нью-Йорк. Тебе надо было поскорей что-нибудь предпринять, боялся, что у тебя из-под рук уйдут его денежки.
Хоген(жалким голосом.) Неправда. Дело совсем не в этом.
Джози. Ты видел, как я обижена, что он заставил меня ждать, и этим воспользовался. Ты воспользовался всем, что про меня знал… О, ты это ловко сделал! Можешь собой гордиться… Ты знал, что Джим мне скажет, какое это вранье насчет фермы, но дело будет уже сделано. Что ты заставил меня его позвать, напоить, напиться самой, чтобы потерять всякий стыд… Рассчитывая, что когда я узнаю правду, то полюблю его еще больше и захочу ему еще больше угодить? Не говори, что ты всего этого не задумал заранее, ты ведь хитрая бестия! Да и почему бы, по-твоему, ему на мне не жениться? Если бы он овладел мной и узнал, что я девушка, – тут ты уповал на его честь, на его раскаяние! На то, что он меня по-своему любит и предложит мне выйти за него замуж. Ты рассчитал, что все равно это его здесь не удержит. Он вернется в город, и поминай как звали. Но деньги есть деньги, и, когда он погубит себя до конца, я буду законной вдовой и получу все, что от него останется.
Хоген(жалким голосом). Неправда. Дело совсем не в этом.
Джози. Да чего мне с тобой говорить? Теперь все кончено. Я скажу тебе только одно, отец: я сегодня отсюда уйду, как ушли мои братья. Живи один и плутуй сколько душа просит.
Хоген(помолчав, медленно). Я знал, что ты рассердишься, но я надеялся, что ты будешь счастлива и тебе будет все равно, как…
Джози(словно она его не слышала, глядит на небосклон, где на востоке запылала заря). Слава Богу, вот и заря пришла на землю. Пора. (Хогену.) Ступай в комнату и посиди там, пока он не уйдет.
Он жалобно пытается что-то сказать, но, передумав, покорно проходит на цыпочках мимо нее по ступенькам и тихонько прикрывает за собой дверь.
(Глядит на Тайрона, лицо ее смягчается материнской нежностью. Печально.) Мне так жалко возвращать тебя к жизни, дорогой… Ты хотел бы ведь умереть во сне, правда? (Тихонечко его трясет.) Проснитесь, Джим!
Он стонет во сне и только крепче к ней прижимается.
(Всматривается в его лицо.) Господи, дай ему забыть все горести. Больше я у тебя ничего не прошу. (Расталкивает его сильнее.)
