Наступила тишина. Таня отвернулась к стене. Ей хотелось только одного: чтобы с наступающей дремотой ушла гулкая, отдающая в виски боль.
— Ты спишь аль как?
Таня не шевельнулась, притворяясь спящей. Едкий запах пота, казалось, заполнил все небольшое пространство комнаты.
Послышалось шуршание, запах усилился. И тут ее как будто током подбросило — Таня рывком села на постели. Генка стоял перед ней обнаженным. Рыхлое тело, взращенное на картошке, колбасе и пиве, предстало перед ней во всей своей неприглядной наготе. Танин взгляд невольно соскользнул вниз, где виднелся угрожающе торчащий, багровый член. От страха у Тани даже прошла головная боль, зато сердце забилось у самого горла.
— Ты… ты что?.. — пролепетала она, ощущая голой спиной шероховатую поверхность ковра, висящего на стене, рядом с кроватью.
Отчим наклонился над ней. Его глаза-щелки маслянисто поблескивали, губы раздвинулись, обнажив зияющие прорехи вместо коренных зубов. Почему-то запахло тухлым мясом.
— Гена… Я… У меня был выпускной… — залепетала Таня.
— А сейчас впускной, — хохотнул Генка и одним рывком содрал с нее одеяло. — Будешь орать — убью.
Таня не крикнула и даже не стала сопротивляться. Все свои усилия она приложила, чтобы остановить подступающую тошноту. Когда отчим своими липкими губами коснулся ее рта, Таня поняла, что не выдержит. Из последних сил она оттолкнула мохнатую грудь, выскользнула из-под потного тела и наклонилась. Ее вырвало прямо на пол.
— Бля… — выругался отчим.
Таня со страхом повернула голову. В его глазах она увидела презрение. Инстинкт молодой самки, хранящей целомудрие, подсказал ей, что она должна выглядеть сейчас как можно отвратительней. Она опять наклонилась и на этот раз сымитировала приступ рвоты.
— Грязная скотина, мразь, с… — прошипел Генка и, подхватив с пола одежду, выскочил из комнаты.
Вскоре Таня услышала звук захлопывающейся входной двери.
Его не было весь день, не пришел он и вечером, когда мать вернулась с работы. Все это время Таня думала, как строить свою жизнь дальше. Под одной крышей с Генкой оставаться она не могла. Но и рассказывать матери, что он пытался ее изнасиловать, не имело смысла. Таня знала, что мать во всем обвинит ее. «Сучка не захочет — кобель не вскочит», — говорила она, одной фразой определяя все отношения между полами.
Генка вернулся около одиннадцати. Таня с матерью сидели на кухне и ужинали.
— Есть будешь? — спокойно спросила мать, как будто не заметила его позднего возвращения.
