— Мама, мамочка! — Мара протянула к ней руки, словно пытаясь стать ближе в эту трудную минуту, но Катерина покачала головой, сделала отрицательный жест. Она снова бросила на дочь взгляд, в котором явственно читалось, что она бы с удовольствием увидела на месте Миши ее, Мару.
— Оставь меня, уйди с глаз, — глухо сказала Катерина. Это был чужой голос, жестокие слова. Мара заплакала еще горше, потому что таким несправедливым казалось ей то, что происходило. Отвернувшись к стене, Мара плакала, и утешала ее соседка тетя Глаша, которая подошла и прижала девочку к себе. И тут Катерина указала на дочь пальцем и властно сказала: — Отойди от этой рыжеволосой ведьмы, Глафира. Все, к кому она прикасается, умирают один за другим. Я следующая…
— Побойся Бога, Катя! Что ты такое говоришь?! — Соседка перекрестилась.
— Знаю, что говорю… И тебе, Глафира Петровна, достанется от нее, вспомнишь мои слова.
Врач и медсестра недоуменно переглянулись.
— Это горе, горе говорит за нее, — отвечая на их безмолвный вопрос, тихо сказала тетя Глаша.
Катерина тоже услышала эти слова и усмехнулась. Она попыталась сделать шаг, хотела снова подойти к кровати, но ноги не слушались ее. Мара подбежала, подхватила ее под руку, сдерживая подступающие слезы. Соседка поднесла Катерине стакан с водой, медсестра пыталась усадить ее на стул. Катерина молча села. Врач развел руками, добавив, что более точно причину смерти мальчика может установить только вскрытие.
— Что? — Катерина неожиданно вскочила и подбежала к кровати, где лежал Миша. Откуда и силы взялись. В ее обезумевших от горя глазах горел недобрый огонь. — Не дам! Незачем копаться во внутренностях моего сына. Этим его уже никто не воскресит. Уходите все! Оставьте меня с ним…
Медики ушли первыми, за ними — соседка. Мара осталась стоять, думая, что сказанное Катериной ее не касается.
— А ты что стоишь? Особое приглашение нужно? — зыкнула на нее мать. Поправляя волосы Мише, она закусила дрожащие губы. — Уходи.
— Куда?
— Куда хочешь, только чтоб я тебя не видела.
— Мамочка, за что? Я ведь не виновата, я ни в чем не виновата! — Мара закрыла ладонями лицо.
— Уйди от греха, Мара! — Катерина накрыла сына одеялом, подоткнула со всех сторон, словно боясь, как бы ему не было холодно в их сыром, плохо отапливаемом доме. Легла рядом, обняла. — Уйди и на похороны не приходи, запрещаю. Похороню Мишу — уеду в город. Когда приеду — не знаю, вот уеду, тогда и возвращайся в дом. А сейчас не смей стоять здесь и слезы лить! Пошла вон!
