– Ковры! Ковры-самолеты! Персидской работы! – кричит джин в тюбетейке, паря над землей.
– Лампы! Волшебные лампы! Две штуки в лапы! – надрывается рядом Аладдин.
– Шапка-невидимка! Редкая вещь! Раритет! – показывает старичок-с ноготок шапку Емеле. – Сейчас ты есть, а сейчас – нет!
Старичок надел шапку. И исчез. Тут же из руки Емели исчез кошелек. Вот так-то: покупай или продавай, но смотри, не зевай!
– Двое из ларца – для постройки дачи или дворца!
– Курочка Ряба! Не яйца, а чистое золото!
Исходил Леший весь базар и, наконец, нашел подходящий товар.
– Скатерть-самобранка! Лучший подарок молодой хозяйке!
Под аккомпанемент балалайки-самоиграйки, толстая баба пела:
До чего же хороша
Скатерть-самобранка:
Тут и щи вам, и лапша,
И сметанка…
И не надо лазить в печь
И в духовку,
И не надо резать лук
И морковку.
Сама кормит,
Сама поит,
И сама посуду моет
И сама бранит-ругает
Тех, кто ею руки вытирает!
Позовет сама она
Утром к самовару:
Не желаете ль блина
С пылу, с жару?
Есть варенье, и шербет,
И баранки…
Лучше вещи в мире нет
Самобранки!
– Беру. Вот эту. В цветочек, – сказал Леший и вытащил из-за пазухи всю наличность.
– Никак жениться собираешься? – спросил Емеля.
Леший смутился.
– Это дело техники. Садись! Буду и сватом, и шафером, и шофером!
Быстро сказка сказывается, но еще быстрее печка едет.
И вот уже на поляне, перед Избушкой-на-курьих-ножках, раздвинулся длинный-предлинный свадебный стол. Во главе стола сидел Леший в новом чесучовом пиджаке и с зачесом на пробор. Младшая Яга в белоснежной фате и венке из одуванчиков помолодела лет на пятьдесят. Старшая и средняя Яги демонстрировали гостям женихов подарок:
Накормить всегда гостей
Хватит в доме пищи:
Хоть троих богатырей,
Хоть три тыщи.
Ни готовки никакой,
Ни уборки…
Всем бы бабам по такой
По скатерке!
Скатерть разворачивалась перед гостями, и перед каждым появлялось свое блюдо: одним – уха, другим – потроха, третьим – холодец, четвертым – леденец…
Медведь потянулся к пирожку с малиной, но его моментально утянула шустрая Маша. Потапыч в недоумении развел лапами.
– Я хочу сказать, – встал Кощей Бессмертный и, достав очередную бутылку яда, выдохнул. – Горько…
Змей-Горыныч, все еще загипсованный и забинтованный, высунулся из пещеры и прислушался:
– Горько, – донеслось откуда-то издалека.
– И больно, – добавила самая перебинтованная третья голова.
– «Младшенькая!»… «Цветочек!»… – передразнили ее первая и вторая.
