И вот, сейчас же за этим — помню — родился тот странный звук, который заставил меня и Онисима встрепенуться. Где-то недалеко в снежной пустыне глухо зазвякало...
— Тук-тук-тук!..
Этот звук родился и, казалось, тотчас же вступил в борьбу с ветром и густыми хлопьями снега, которые, налетая на него, словно старались заглушить.
— Тук-тук-тук!..
Похоже было, будто звякал колокольчик с языком, тщательно обмотанным тряпкой, и от этого звук был такой глухой, без звона.
— Онисим! — пробормотал я, боясь еще, что меня обманывает слух. — Ты слышишь?
Онисим слышал. С задрожавшим лицом он молча вскочил на облучок и хлестнул лошадь, что было сил.
— Едут! — торопливо, срывающимся голосом сказал он. — Услышал Господь мою молитву!..
И добавил, разом выдав все, что он пережил и передумал:
— Пропали бы, барин, ни за грош!..
Мы поехали, казалось нам, прямо на звук. Мы ехали, не переставая напряженно вслушиваться. Звук не пропадал. Очевидно, и лошадь слышала и понимала, что в этом звуке все наше спасение и бежала быстрее.
— Тук-тук-тук! — звякало непрерывно справа или слева. Мы не могли точно определить, с какой именно стороны.
— Тук-тук-тук!
Мы ехали уже минуть с десять.
— Онисим... А ведь мы, пожалуй, не так едем!..
Звук не отдалялся и не приближался, словно бы мы не двигались с места. Вероятно, Онисим и сам уж это заметил. Он придержал лошадь.
Ветер по-прежнему свистел и ревел... Летели и летели на землю белые хлопья... Звук вдруг исчез...
Я посмотрел на Онисима. Онисим — на меня.
— Что за притча! — пробормотал он. — Явственно ведь слышалось!..
У обоих у нас мелькнула одна и та же страшная мысль, что мы с самого начала взяли ложное направление и отдалялись от того, к чему хотели приблизиться.
— А то, может, он где-нибудь за курганом, — нерешительно сказал Онисим. — Ветром-то относит, нам и не слыхать... Нужно далее ехать!..
Мы опять двинулись. И только мы двинулись, «тук-тук-тук» таинственно зазвякало в снежной пустыне.
— А что, барин! — радостно вскричал Онисим. — Говорил я... Н-но, милая, пошла!...
Теперь мы ехали, не останавливаясь, может быть, с полчаса. Сначала ехали направо, как я хотел, потом круто свернули влево, как считал правильным Онисим. Звук не пропадал, не отдалялся, но и не приближался.
— Онисим, что же это?
— А кто его знает!..
Это был какой-то кошмар...
Лошадь выбивалась из сил. Мы сделали новую остановку... И тотчас же пожалели, что сделали это...
Нас охватил суеверный страх; звук, который только что был так явственно слышен, словно по волшебству исчез, лишь только лошадь стала.