— Как не знать, свет мой, вот третье лето я питаюсь её милостыней, третью зиму ношу её шубу.
— Видно, что милосердная! — сказал купец. — Так чародейка ли она? Бог ведает.
— Сохрани Спас и думать, — сказал молодой ремесленник, — она, моя кормилица, спасла мою мать от болезни; призрела сироту, соседкина сына; но, видно, горе ей на роду написано...
— Молчи, молчи, — остерёг, толкнув его, дядя, — вот идёт дьяк, поволокут тебя в земскую избу.
— Какие сыновья-то у ней! — сказал нищий старик. — Тоже предобрые и ещё на возрасте!
— Видал я их, — проговорил купец, — хоть бы у православной таким быть!
В это время раздался треск барабана; показался отряд стрельцов, вооружённых бердышами; за ними шли к лобному месту осуждённые, держа в связанных руках горящие восковые свечи, слабый свет которых ещё более оттенял бледность их лиц. Впереди шёл Владимир, наречённый жених дочери боярина Сицкого; за ним следовали два московских жильца — братья его. Отчаяние, видно, было на их лицах. Как ни ужасна мысль умереть от рук палача и в цвете лет, но ещё ужаснее было для них видеть гибель матери и братьев. Несчастная шла под чёрным покрывалом с двумя младшими сыновьями.
Осуждённые подошли к лобному месту. Возле помоста стоял думный дьяк, он прочёл приговор:
— За злодеяния матери и сына, друживших Адашеву, предать чародейку смерти, со всем её окаянным племенем. Таково повеление царское!
— Погибай, окаянная! — раздались крики в толпе.
— Швыряй камнями в бесовское отродье! — заревел закоптелый чеботарь, размахивая жилистыми руками.
— Молчи ты, чёрный бес! — крикнул ему стоявший неподалёку служитель Курбского: — Её судит Бог и царь, а не ты, чеботарь!
— Дело! Дело! — закричали в народе, и чеботарь приумолк.
Грозный час наступал: палач приблизился к осуждённым; в разных местах между народом послышались плач и вздохи.
— Помилуй нас, помилуй! — кричали два отрока, дети Марии, упав к ногам дьяка.
— Сановник царский! — сказала Мария, обращаясь к думному дьяку, — заклинаю тебя именем Бога живого, дозволь мне в последний раз благословить детей моих!
Дьяк постоял в нерешимости, но уступил состраданию, С мрачным видом он дал знак подвести детей к матери.
Тогда, возложив на головы детей руки, отягчённые цепями, Мария сказала:
— Благословляю вас на венец мучеников! Отец Небесный видит невинность вашу. Дети! Его солнце сияет нам и в сей час, когда смерть пред нами, его небо осеняет нас! Не страшитесь орудия казни. Дети! Смерть не разлучит, но соединит нас! Мы переселимся в отечество небесное.
