Левкий, стараясь скрыть своё смущение, осмелился хвалить искусство письма, а Курбский, указывая на изображение, сказал:
— Страшна участь клеветников и лицемеров! Губители невинных гибнут в адском огне. Их терзают муками, каким они подвергали других; но муки их вечны. — И, схватив руку дрожащего архимандрита, который отступил от образа, Курбский прошептал: — Вот что готовят себе злодеи, преподобный отец!
— Чародеи и обаятели, — отвечал Левкий, вздыхая и не смотря на икону.
— Нет страшнее чародейства, как злоречие клеветы, — заметил Курбский.
— Радуюсь, князь, прибытию твоему! — проговорил митрополит, прерывая речь князя и приглашая его сесть на скамью, покрытую суконной паволокою.
Левкий хотел удалиться.
— Можешь остаться, — сказал Макарий. — У меня с князем нет тайны; Андрей Михайлович будет говорить при тебе.
— Я спешил в Москву просить за невинных; царь не дозволил мне предстать к нему; зложелатели торжествуют. Святый владыко, удостой быть посредником между мною и государем.
— Велики заслуги твои, князь Андрей Михайлович, — сказал митрополит. — Голос мой ничего не прибавит к ним. Посредство моё в делах духовных; не касаюсь суда мирского и воли мирской.
— Первосвятитель, — возразил Курбский, — когда у подножия трона измена расстилает сети для пагубы невинных, тогда мудрость духовная может стать пред троном в заступление истины.
— Разделяю с тобой скорбь о бедствии невинных, но не мешаюсь в дела синклита. Господь зрит мысли и сердца. Обвинитель Адашевых пред тобою; сам Левкий свидетель, что, призванный государем в думу, я говорил за обвиняемых, просил не судить их заочно и допустить к оправданию. Не хочу более печалить старость мою и надоедать государю; вижу, что пора мне сложить бремя моё, отойти к житию молчальному. Левкий, ты можешь сказать государю о желании старца Макария.
— Не оставляй нас, владыко, — сказал Левкий, вздыхая. — Ты первосвятитель церкви, столп православия.
— Не трать льстивых слов, — сказал митрополит, — я знаю тебя, и ты меня знаешь.
— Святитель, — сказал Курбский, — в безмолвной жизни ты будешь служить себе; ныне служишь церкви и царству и ещё можешь возвысить голос в защиту гонимых.
— Церковь молит о них пред престолом Господним, — тихо сказал Макарий.
— Но бедствия их не смущают ли душу твою? — спросил Курбский.
— Не смущайся бедствием добрых! «Блажен иже претерпит искушение, зане искушён быв приимёт венец жизни».
