Владимир с трепетом отклонил руку Басманова.
— Нет, — сказал он, — не погублю души моей на неправде! Я привёз из Москвы грамоту от князя Курлятева князю Курбскому.
— Тайно?
— Что друг поверяет другу, то было и для меня тайной.
— Возмутительною?
— Нет! — перебил его Владимир, — и присягну на животворящем кресте. Никогда бы добрая мать моя не отдала мне возмутительной грамоты...
Владимир остановился. Внезапная мысль, что мать его может подвергнуться опасности, охладила страхом его сердце.
— Итак, твоя мать передала тебе грамоту? — спросил Мстиславский.
— Она и Курлятевы издавна живут Адашевским обычаем! — проговорил Басманов. — Она проводит дни в посте и молитве, а дерзает на смуты и ковы...
— Боярин! — сказал Владимир. — Есть Бог Всевидец! Страшись порочить безвинно.
— Безвинно! — воскликнул Басманов и указал Мстиславскому на то место грамоты, где Курлятев писал, что клеветники на Адашева и Сильвестра отравляли ласкательствами сердце Иоанна. — Рассуди, князь! — прибавил он. — Не хула ли на царя? Кто, кроме раба-возмутителя, дерзнёт быть судиею государевой воли?
— Славные воеводы! Князь Курлятев не возмутитель, но верный слуга государю; с вами стоял за него в битвах Если осуждать каждое неосторожное слово в домашних разговорах, в беседе друзей, то кто не будет виновен пред Иоанном?
— Оправдай себя, — сказал Мстиславский, — а о других не заботься.
— Ужели не вступится за меня твоя совесть? Умоляю тебя, воевода! Не о себе умоляю, но о матери моей, пощади от скорби её старость! Не ищи в простых словах злых умыслов, не преклоняй слух к наветам.
— Отвести его, — сказал холодно Мстиславский, — и держать под стражею, доколе не придёт повеление отправить его в Москву...
Между тем князь Курбский прибыл к своим полкам. Увлекаемый силой чувств, он порой жалел о последствиях своей неосторожной пылкости, но, по великодушию, не боялся понести царский гнев, желая спасти невинных. В опасении о судьбе Владимира и возмущённый вестью об опале на Даниила Адашева, злополучного Даниила, не заставшего в живых ни жены, ни отца, Курбский решился отправиться в Москву и готов был писать о сём к Иоанну, но обстоятельства переменились.
Осеннее ненастье, скудость в продовольствии, изнурение воинов от болезней и голода наконец победили упорство Мстиславского и вынудили его отступить от Вейсенштейна. Видя необходимость возвратиться в Россию, он отправил гонца к Иоанну и вскоре со всем воинством выступил из Ливонии, оставив охранные отряды в покорённых городах.
