Неизвестный юноша, который, казалось, только что приехал из дальнего пути, шёл поспешно к могиле Адашева.
— Поздно я прибыл! — воскликнул, всплеснув руками, — я не застал тебя, я не простился с тобою!
Курбский узнал Владимира, сына вдовы Марии, преданной роду Адашевых. Но Владимир не видел его и, казалось, не видел ничего, кроме земли, которую орошал слезами.
— Отец несчастных, ты ли в могиле? Благотворитель наш, зачем ты оставил нас? Любимец царский, твоё ль здесь жилище? Чужая земля приняла тебя. Осиротели друзья твои, осиротело отечество. Где ты, Адашев?
— Здесь всё, что было в нём тленно, — сказал Курбский, указав на землю, — там, — продолжал он, указывая на небо, — всё, что в нём было бессмертно.
Владимир взглянул на Курбского и прижал его руку к своему сердцу...
— Князь, я спешил, — сказал он прерывающимся голосом, — но уже не увиделся с другом твоим.
Все окружающие взирали с участием на слёзы, бегущие из глаз благородного юноши, как вдруг появился полковой голова, сопровождаемый двумя татарскими всадниками, велел схватить его и наложить на него оковы.
— Остановись! — крикнул Курбский, — и чти моё присутствие.
Суровый голова обернулся.
— Князь! — проговорил он почтительно, — таково повеление воеводы князя Мстиславского.
— Князя Мстиславского? — повторил в недоумении Курбский. — Что это значит, Владимир?
— Не знаю вины моей, — сказал юноша, слова эти были произнесены с той твёрдостью, которая свидетельствовала о его искренности, — но повинуюсь!
— Куда ведут его? — спросил Курбский.
— В стан князя Мстиславского.
— Я еду с ним! — сказал князь и, сняв цепи с рук юноши, бросил их татарам, а слугам велел подвести коней себе и Владимиру.
Голова сопровождал князя. Татарские всадники ехали в отдалении.
Глухой шум раздавался в народе. Каждый толковал по-своему о случившемся. Проходящие останавливались и с любопытством взирали на грозного русского вождя. В числе их был и отец Минны.
В то самое время, когда всё внимание Риделя было устремлено на Курбского, кто-то из проходящих нечаянно толкнул дерптского старейшину.
Ридель, нахмурясь, оглянулся и узнал Вирланда. Дворянин не скупился на извинения.
— Полно извиняться, любезный Вирланд, я уверен в твоём красноречии.
— А не в преданности? Нет, прошу отличать меня от рыцаря фон Зинтена, который толкает проходящих, хотя за триста лет предки его...
— Знаю...
— Толкались в поварне моих предков.
— Видно, что Зинтен сменил у тебя Тонненберга.
