Карие глаза митрополита, доселе глядевшие тускло и отречённо, вдруг заблестели. В них будто пробудилась жизнь.
— Тороплюсь я, Иване. Чувствую, деньки мои сочтены.
— Да что вы, владыка! — воскликнул горячо князь. — Мы ещё не раз с вами помолимся в Успенском соборе!
— Помолимся, помолимся, — с какой-то болью в сердце произнёс он.
Князя резанули его слова. Он не то чтобы уважал митрополита, нет, он любил его, как мужчина может любить дорогого ему человека.
— Да, князь, только не надо забывать о своей душе, о её спасении. Я буду молиться за тебя. Ты послушал меня, не стал мстить за брата, съездил в Тверь, оставив месть тому, кто знает все пути и судьбы. Молись и твори милостыню.
После этих слов митрополита князь неожиданно поднялся и нервно заходил по опочивальне.
— Что с тобой, Иване? — спросил митрополит, ногами нащупывая чувяки.
— Прости, батюшка, — Иван Данилович подошёл к старцу, опустился на одно колено и взял его руку. — Грешен! — заявил он.
— В чём твой грех, мирянин? — откуда взялась сила у старца, голос его прозвучал требовательно.
Князь поднялся. Глядя в глаза Петра, заявил:
— В моё сердце вошла жена Александрова. И нет моих сил её вырвать. Знаю, что грешно, но не могу с собой сладить. Стоит она передо мной. Что с собой ни делал, чтобы прогнать её или обойти, не получается.
Митрополит сел, расправил одеяло и подвернул под себя.
— Что сказал — это хорошо. Я помолюсь за тебя, Иване, — заговорил Пётр спокойным голосом, — крепись, сын мой. Знаю, что у такого человека, как ты, что войдёт, то трудно назад вытащить. Крепись, друже. Главное — не сотвори насилия. Тяжким будет этот грех, — митрополит, склонив голову, посмотрел на князя, которого любил всем сердцем.
Митрополит поднялся и, шаркая ногами, пошёл к двери:
— Иди за мной, Иване, — не оглядываясь, сказал он.
В прихожей их ожидал монах. Он вопросительно посмотрел на митрополита.
— Сиди, — сказал ему Пётр.
Князь знал этого монаха как человека рассудительного, начитанного, наделённого даром убеждать людей. И не преминул сказать митрополиту:
— Нравится мне Иоанн, добрая будет замена.
Митрополит остановился:
— Острый у тебя глаз, Иване. Боюсь только, Константинополь не согласится.
Князь прищурил глаза:
— А что, когда я вернусь из Сарая, не навестить ли нам патриарха?
Митрополит рассмеялся. Но его смех перешёл в кашель.
— Батюшка, я мигом, — воскликнул Иван Данилович, повернувшись перед старцем.
Пётр успел схватить его за рукав.
— Не надо, прошло, — сказал он, поняв, что князь хотел вернуться в опочивальню, чтобы принести один из настоев.
