Похоже на лучшее, что есть у Пушкина, — будто отсутствие красок, все черное и белое, особенно в «Федоне» именно, хотя доказательства там и детские. Простите за непрошеные рассуждения.
И насчет «клякс» в «Войне и мире» — очень мне понравилось и показалось очень верно[315]. Там есть замечательная не «клякса», а пропуск в сцене туалета Наполеона, перед Бородиным[316]. Все взято у Лас-Каза[317], но пропущено то, что хорошо — чтобы вышло противно.
До свидания, дорогой Марк Александрович. Еще раз спасибо. Если получу книгу от Чех<овского> изд<ательст>ва, сейчас же ее Вам вышлю. Кланяйтесь, пожалуйста, Татьяне Марковне.
Ваш Г. Адамович
73. М.А. АЛДАНОВ — Г.В. АДАМОВИЧУ 18 февраля 1954 г. Ницца 18 февраля 1954
Дорогой Георгий Викторович.
Сердечно благодарю Вас за письмо, все в нем (даже написанное только после просмотра книги) было мне чрезвычайно приятно.
Я не «обижал» Платона, но за исключением страниц ста из его произведений они не производили на меня по-настоящему потрясающего впечатления, такого, как «Экклезиаст», начало «Иова» и многое другое в обоих Заветах или из Гомера. Не все, вероятно, и его, т. е. в самом деле им написано. Но спорить не могу: вероятно, правы Вы и столь бесчисленные его поклонники (всего).
От Чеховского издательства ни Вера Николаевна, ни я не имеем никаких известий. В<ера> Николаевна поссорилась окончательно с Рогнедовым, вернее, не поссорилась, а сделала почти невозможными дальнейшие деловые отношения. Правда, виноват он, но отпадает и этот источник небольших денег для нее. По не очень понятным мне причинам ей, по-видимому, страстно хочется устроить вечер или даже вечера (дело тут у нее никак не в деньгах). Французский спектакль и раньше казался мне делом рискованным: пустой зал, плохая или никчемная программа и убыток. Но уж теперь без Рогнедова о спектакле, по-моему, и говорить не приходится. Я приехать и читать не могу. Надеюсь на Ваш доклад в Пен-клубе, с Мориаком или Моруа, как только Вы приедете в Париж. Вера Николаевна тоже очень этого (Вашего доклада) хочет. Затем для русского вечера у нее уже есть Кедрова[318] и Вырубов[319]. Я ей советовал еще добавить хорошего пианиста, который сыграл бы, например, Вторую сонату Шопена, с похоронным маршем. Как она ни заиграна, вот это именно, по-моему, вещь потрясающая. Знаю, что мне очень хотелось бы, чтобы ее сыграли в мою память, — она ведь проходит и в моих романах, — да этого не будет: будут похороны в Ницце с моими, Сабанеевым, Тейтелем
