Рита чувствует какое-то давление в висках, будто бы что-то жмет на них изнутри и готово вырваться наружу. В доме напротив зажегся свет — в том самом доме, фасад которого вчера ночью был ярко освещен горящими окнами. Рите ни разу не удалось рассмотреть ту квартиру, занавеси задернуты днем и ночью. Из трубы идет дым, трос виднеющегося сзади подъемного крана болтается из стороны в сторону. Рита встает, на цыпочках пробирается на кухню. На столе стоит тарелка с колбасой и сыром. Она впихивает в себя все, что находит: ломтик ветчины, остаток сыра горгонзола, два куска хлеба. Потом берет из холодильника молоко, наливает в стакан и уносит с собой в комнату. В небе поблескивает самолет. Отяжелевшая и сонная, Рита падает на постель. Она поудобнее подбивает подушку, натягивает на себя одеяло. Когда она снова поворачивается к окну, самолета уже нет — он скрылся за грядою туч. Она считает часы, оставшиеся до подъема, кончиками пальцев массирует виски. На какой-то миг ей кажется, будто она проваливается в сон, но вдруг раздаются шаги, это Антон выходит из своей комнаты — сна как не бывало, и она опять ворочается с боку на бок.
Я слышала их всех, когда они приходили домой, — отец, Иоганна и Антон. Иоганна всегда снимала туфли, в темноте проскальзывала к себе в комнату, и все-таки они знали, в котором часу она вернулась, делали ей выговор за завтраком. Что люди подумают? Разве можно незамужней гулять по ночам!
Ни одной ночи не проспала я целиком. У меня было занятие поинтересней — игры со светом и шумом. На охоту я отправлялась далеко за полночь. Могла вслепую найти любой выключатель: сперва лампа на тумбочке возле кровати, потом — большая люстра в комнате, бра над зеркалом в коридоре, плафоны на лестничной клетке и, напоследок, неоновые трубки над вытяжкой в кухне — я все время прислушивалась и глядела в оба, пока наконец не ступала на холодный кафельный пол кухни и не добиралась до съестного. Часто в дверях появлялась мать. Что-нибудь случилось? Иди, ложись спать.
Сама она, наверное, тоже страдала бессонницей, во всяком случае, говорила об этом с соседкой. Виноват всегда был ветер или кофе, выпитый поздно вечером, на боли она жаловалась лишь изредка.
Кто пытается насильно заставить себя спать, ни за что не уснет. Я считала лучики света, падавшие сквозь щели в ставнях, или лежала с закрытыми глазами и напряженно прислушивалась к движениям матери. В годы болезни у нее развилась привычка выходить из дома посреди ночи. Антон, возвращаясь домой, не раз подбирал ее у выезда из деревни — нелегко было уговорить ее сесть в машину. Ей надо подышать свежим воздухом. И еще: темнота ее не пугает. Пальто она надевала прямо на ночную рубашку.
