В руке, на бедре не лежавшей, она несла письмо. А на плечах ее была вся тяжесть ненависти, которую Кейти питала к Зулейке. Но этого Мелизанда не знала. Она шла неспешно, смелым взглядом изучая номера на дверях.
Кейти поднялась на крыльцо, дабы низким ростом не ослабить эффект своего презрения.
— Добрыдень. Тут ли герцог Д’Орсей проживает? — спросила Мелизанда, точная, насколько может быть точным B подобных материях галл.
— Герцог Дорсетский, — подчеркнула Кейти с сухой сдержанностью, — живет здесь. «А вы, — сообщила она глазами, — вы, во всех ваших черных шелках, всего лишь наймитка. Я мисс Бэтч. Для развлечения занимаюсь уборкой. Я не плакала».
— Тогда, пожалуйста, вознесите это сейчас же. — сказала, протягивая письмо, Мелизанда. — Это мисс Добсон написала. Ничуть неотложно. Ответ жду.
«Вы уродливая, — сказали глаза Кейти.» — А я очень мила. У меня оксфордский цвет лица. Я играю на пианино». Но губы сказали только:
— Его светлость не беспокоят раньше девяти.
— Но сегодня просните его поскорее — сейчас — будьте так хорошо?
— Совершенно невозможно, — сказала Кейти. — Если оставите письмо, я прослежу, чтобы его светлость получили его за завтраком вместе с утренней почтой. — «Кроме того, — добавили ее глаза, — долой Францию!»
— Ну вы чудны, чудны вы, малышка! — воскликнула Мелизанда.
Кейти попятилась и хлопнула дверью у нее перед носом. «Просто маленькая императрица», — заметили императоры.
Француженка воздела руки и воззвала к небесам. По сей день она считает, что в Оксфорде все бонны безумны, без ума и в безумии.
Она посмотрела на дверь, на оставшиеся вместе с ней за дверью ведро и щетку, на письмо. Она решила бросить письмо в почтовую прорезь и доложить мисс Добсон.
При виде выпавшего через прорезь конверта Кейти скорчила Мелизанде гримасу, которая изумила бы императоров, не будь дверь непрозрачной. Вернув себе достоинство, она подобрала сей предмет с коврика и изучила его, не приближая к лицу. Конверт был надписан карандашом. Кейти скривила губы, глядя на дерзкий, размашистый почерк. Впрочем, вероятно, любой почерк Зулейки подтвердил бы худшие ожидания Кейти.
Ощупывая конверт, она гадала, что эта злосчастная женщина имела сказать. Затем сообразила, как легко было бы над кипевшим в кухне чайником раскрыть конверт и постичь его содержимое. Но этот ее поступок никак не повлиял бы на ход трагедии. Потому боги (пребывавшие в артистическом настроении) ее подвигли не лезть не в свое дело.
