— Тише, — сказал герцог, — тише! Вы переволновались. Сейчас толпа под окном соберется. Ну полноте! Извините. Я думал…
— Знаю я, что вы думали, — сказала Зулейка. — Вы хотели как лучше. Простите, что вспылила. Но поймите же, я говорю, как есть: я за вас не выйду потому что я вас не люблю. Уж наверное, есть своя польза стать вашей герцогиней. Но дело в том, что у меня нет житейской мудрости. Для меня брак — таинство. Мне так же невозможно выйти за того, по кому не схожу с ума, как за того, кто сходит с ума по мне. Иначе я бы уже давно не ходила в девицах. Друг мой, не думайте, что я в былые дни не отвергла пару десятков не менее выгодных женихов.
— Не менее выгодных? Это каких? — нахмурился герцог.
— Ну, эрцгерцог такой, великий князь сякой, его светлейшее высочество этакий. У меня отвратительная память на имена.
— И мое имя вы, наверное, тоже скоро забудете?
— Нет. Ну нет. Вас я запомню навсегда. Видите ли, я вас любила. Вы меня обманом влюбили… — она вздохнула. — Эх, будь вы так сильны, как мне показались… Впрочем, одним поклонником больше. Тоже что-то. — Она наклонилась с лукавой усмешкой: — Ваши запонки, покажите их еще раз.
Герцог показал их в горсти. Зулейка чуть тронула их с благоговением туриста, прикасающегося к священной реликвии.
Наконец, она сказала:
— Дайте мне их. Я их спрячу в потайном отделении шкатулки.
Герцог закрыл кулак.
— Дайте! — взмолилась она. — Остальные мои драгоценности ничего для меня не значат. Никогда не могу вспомнить, кто какое подарил. С этими будет иначе. Я навсегда запомню их историю… Дайте!
— Просите что угодно, — сказал герцог, — но это единственный предмет, с которым я не готов расстаться — даже ради вас, освятившей его.
Зулейка надула губы. Она собралась было упорствовать, но передумала и замолчала.
— Ладно! — обронила она затем. — А что с гонками? Вы меня туда проводите?
— Гонки? Какие гонки? — пробормотал герцог. — Ах да. Я забыл. Вы действительно хотите смотреть?
— Ну конечно! Это же весело, нет?
— У вас настроение для веселья? Ну, времени еще достаточно. Второй дивизион гребет не раньше половины пятого.
— Почему второй дивизион? Не можете меня сводить на первый?
— Он гребет после шести.
— Немного странный порядок.
— Безусловно. В Оксфорде всегда были сложности с математикой.
— Да ведь нет еще трех! — воскликнула Зулейка, скорбно посмотрев на часы. — И что все это время делать?
— Я вас недостаточно развлекаю? — горько спросил герцог.
— Если честно, нет. Может, тут с вами товарищ какой живет?
