Я выискивал в полутьме вывеску банка, когда вдруг на веранде показался человек в белом костюме и бегом бросился ко мне.
– Вы мистер Раффлз? – запыхавшись, спросил он.
– Он самый, – рассмеялся я в ответ, пожимая ему руку.
– Вы очень поздно.
– Я сбился с пути.
– И всего-то? Уф, как здорово-то! – с облегчением выдохнул он. – Вы знаете, какие вокруг слухи? Будто бы на дороге в Уиттлси орудуют грабители, и якобы Келли собрал новую банду! Они бы из вас котлету сделали!
– Скорее всего, из вас бы, – отрезал я, и после такого ответа он недоуменно замолчал.
– Знаете, нравы тут у нас не столичные, да и место не самое безопасное, – продолжил он, придя в себя после такого неожиданного натиска. Он отвязал мою дорожную сумку и бросил поводья подбежавшему слуге. – Это хорошо, что вы холостяк, как и я.
Я не совсем понял его последние слова, поскольку, будь я женат, я никогда не позволил бы ему столь вольно выражаться в присутствии моей супруги. В ответ я пробормотал нечто подобающее обстановке, а потом бодро добавил, что, наверное, мне тут понравится, когда я более-менее пообвыкну, словно я собирался провести в его компании несколько месяцев. «Да, – подумал я, – в провинции гостеприимство очень ценят». Все еще находясь в некотором недоумении, я последовал за ним в глубь банка.
– Ужин будет готов через четверть часа, – сказал он, когда мы прошли внутрь. – Я подумал, что вы захотите помыться с дороги, поэтому уже приготовил ванную в конце коридора. Крикните погромче, если вам что-то понадобится. Кстати, ваш багаж еще не прибыл, но вот письмо, что пришло нынче утром.
– Уж не мне ли?
– Именно вам. А вы разве его не ждете?
– Конечно, нет!
– Ну, в любом случае вот оно.
Когда он зажег в моей комнате свет, я прочел на конверте надпись, сделанную своей собственной рукой: В. Ф. Раффлзу! Зайчонок, я вижу, что ты аж задохнулся. Вот и у меня точно так же перехватило дух, когда я увидел свое же письмо! Я лишился дара речи и стоял, таращась на конверт, пока гостеприимный хозяин тактично не оставил меня одного.
Вот так дела! Мы оба приняли друг друга за одного и того же человека – В. Ф. Раффлза, поскольку новый управляющий еще не прибыл! Совсем не удивительно, что мы оба говорили невпопад, и очень удивительно, что мы до сих пор не обнаружили, что ошибались. Вот бы хозяин посмеялся! Но мне… мне было совсем не до смеха, честное слово! Перед моим взором в мгновение ока пронеслись все недавние события, и я их заново переосмыслил. Можешь считать меня черствым и бессердечным, однако вспомни, что я оказался в таком же безвыходном положении, как и ты, и так же рассчитывал на этого В. Ф. Раффлза, как в свое время ты рассчитывал на его однофамильца. Я вспомнил верзилу с бородой проповедника, лошадь без седока и окровавленное седло, то, что меня ввели в заблуждение и заставили сделать крюк, и, наконец, невесть где запропавшего управляющего и слухи о банде разбойников. Я должен признаться в том, что не испытывал никакой жалости к человеку, которого никогда не видел. Подобная жалость почти всегда лицемерна, к тому же надо было в первую очередь пожалеть себя.
