Богу | страница 57
Девкам картинки дадим, зеркала,
Шляпки да зонтики… Наша взяла!» —
Вот она кара земного пути!
Сердце пустое, скорее плати.
Грабь, что награблено, злое от зла,
Вечное жуткое: наша взяла…
Грех и безумие, стыд и позор, —
Время и Дьявол вам точат топор!
Бог не откликнется, — лжива мольба:
Деспоту — участь его же раба.
Хладное сердце тяжело свинца;
Злое от злого, и — так без конца… —
Голь разгулялась!.. Брань. Самогон.
В дыме табачном не видно икон.
Стонет за окнами тягостный мрак
Ветром охрипшим и воем собак.
Ночь непробудная. Медлит заря.
Жуткая осень. Конец октября.
«Разве сны кристальней…»
Разве сны кристальней
Только в чёрной спальне?
Разве могут сниться
Только злые лица?
Разве перемена
То же, что измена?
Разве маска грима
То же, что и схима?
Разве винограда
Иноку не надо?
Разве блеск жемчужин
Нищему не нужен?
Разве: дорогое,
Значит: никакое?
Разве: не забуду,
Значит: лживым буду?.. —
Хоть вопросы — шутка,
Но ответить — жутко!
«Как печаль твоего поцелуя…»
Как печаль твоего поцелуя,
Эта ласка осеннего дня. —
Не грустить по тебе не могу я:
Всё терзает и ранит меня.
Как признанье моё без ответа,
Взор осеннего неба погас. —
Я люблю и страдаю за это:
Красота и любовь — не для нас.
Как душа твоя грустно-немая,
Этот милый осенний покой. —
Только прошлому жадно внимая,
Я живу своей Божьей тоской.
Как осенние ночи в туманах
И как поздний цветок в ноябре,
Я тужу в заколдованных странах
По тебе, как по светлой заре…
«Ты знаешь, в жутких ураганах…»
Ты знаешь, в жутких ураганах
Таится ласковый покой,
А в жгучих язвах, в чёрных ранах
Есть радость жизни неземной.
Ты знаешь, в крике злобном грома
Живёт святая тишина,
А боль последнего надлома
Забвенья мудрого полна.
Ты знаешь, в гаснущих закатах
Алеет пламенный восход,
А в днях, безумной скорбью взятых,
Незримо зреет счастья плод.
Ты знаешь, замкнутые двери
Свободу вечную несут,
А все страданья, все потери
Нас прямо к Богу приведут.
Ты знаешь, кладбища граница
Уходит в неба синеву,
А то, что здесь нам только снится,
Мы там увидим наяву!..
«Вчера в театре в синей ложе…»
Вчера в театре в синей ложе,
Когда сплетались звуки-тени,
Была на призрак ты похожа,
Который жаждет всепрощенья.
Как жемчуг бледный, были щёки,
Глаза — потухшие светила,
А сердце слышало упрёки,
И ты сама себя судила.
Больною совестью повторен
Малейший миг в бреду кошмара.
И мрак души был глух и чёрен,
Как преступление и кара.
О вечной жизни тени-звуки
Рыдали в мареве театра, —
О том, что в мире нет разлуки,
Что нет «вчера», не будет «завтра».
«Покоя нет в самоубийстве!..»