Джон сунул руку в пакет, достал потертый конверт и загорелыми пальцами вытянул фотографию и дал ее мне.
Сначала я не заметила на снимке воду. Женщина в центре приковывала внимание, затмевая все остальное. Я знала, что между ними не было родства, но они с Джоном так походили друг на друга, что их можно было легко принять за родственников. Как и Джон, она была очень светлая блондинка, глаза у нее были ярко-зеленые. Она была прекрасна, с великолепной кожей, замечательные черты лица, но было и еще что-то помимо этого. Если харизма могла в таком виде предстать на бумаге, трудно было вообразить, насколько она могла быть изумительна в реальной жизни.
Она смотрела на фотографа с улыбкой Моны Лизы, но в ее взгляде не было робости. Я пристально посмотрела на ее глаза. На первый взгляд они казались мне такими же, как у Джона, но я ошиблась. Его взгляд можно было прочитать, его эмоции легко различимы. Но глаза Адриенны отличались даже по цвету: на ярко-зеленый фон ложились тени. Я держала снимок за уголок и думала, что, если пригляжусь поближе, смогу различить что-то, что она желала скрыть.
– Она прекрасна, – сказала я, ненавидя это слово, зная, что это было все равно что называть цунами волной. Я заставила себя перевести взгляд на остальное на снимке и увидела, что она стоит на палубе парусной яхты, держа веревку с уверенностью, свидетельствующей о том, что она знала, что делает. Она обернулась через плечо взглянуть на окликнувшего ее фотографа.
– Кто ее снимал? – спросила я, неохотно возвращая Джону фотографию.
Он смотрел на конверт, в который вкладывал фотографию.
– Мэтью, – ответил он невыразительным тоном. – Они собирались следующей весной участвовать в гонке в Чарльстоне, так что часто выходили на этой яхте.
– Они выиграли?
Он смотрел на меня мгновение, прежде чем ответить.
– До участия дело не дошло. В конце августа она умерла.
Я пожалела, что уже отдала ему фотографию. Я хотела снова ее увидеть и понять, не затуманивало ли ее глаза знание, что ей оставалось жить всего несколько месяцев. Как будто такое было возможно.
– Мне очень жаль, – проговорила я, словно это имело какое-то отношение ко мне. Как будто я могла это предотвратить.
– Благодарю вас, – чуть кивнул он. Взгляд его прояснился, и улыбка была искренней.
Я взглянула на часы и удивилась, что уже так поздно. Мэтью работал дома и, наверное, ожидал меня.
– Мне, пожалуй, пора ехать. Рада была снова с вами увидеться.
– И я тоже, – сказал он. Затем достал бумажник и вручил мне визитку. – Позвоните, когда фотографии проявят. Мы могли бы вместе позавтракать и посмотреть на них.
