Он обрезал сигару и зажег ее. Между тем начало смеркаться. Все, даже комната, погрузилось в голубоватый свет. Тонкие хлопья снега закружились вокруг голых деревьев вдоль Рингштрассе. Донати пододвинул поближе к столу высокий торшер с вышитым абажуром, после чего продолжал:
«В так называемых «антиквитатах» иудейского автора Иосифа есть место, которое может быть привлечено в качестве доказательства не только управления Пилата Иудеей, но также и существования Господа и смерти на кресте, которую Он принял. Я попытаюсь процитировать «антиквитаты» по памяти; это звучит приблизительно так: в это время жил Иисус, человек высокой мудрости, если его вообще можно назвать человеком. Он совершал совершенно немыслимые вещи и был учителем всех тех, кто хотел постичь истину. Так он привлек к себе много иудеев и многих язычников. Это был Христос. По обвинению и настоянию иудейской знати Пилат приговорил его к смерти на кресте, распятию, при этом те, кто его любил с самого начала, не изменили Христу. На третий день после распятия он появился перед ними живым, как о нем — наряду с тысячью других вещей — и говорили посланные Богом пророки; и до сих пор народ Христа, который так называет себя по его имени, остается непобедимым.
Однако этот текст в «антиквитатах», — весьма широко известный, может быть, из-за ссылки на выражение: «Что есть истина!» — из Евангелия от Иоанна, — следует считать интерполяцией, и возможно, что этот кусок мог быть вставлен в раннем средневековье. Теория интерполяции обоснована прежде всего потому, что Иосифа, хотя он и иудей, следует причислить к античным писателям; Иосиф никогда не назвал бы прокуратора Пилатом. Он назвал бы его скорей всего всеми его тремя именами, как это было принято в те времена у римлян, например: Метеллуса называли не просто Метеллус, а Квинтус Цецилиус Метеллус, а Поллио не просто Поллио, а С. Асиниус Поллио, и младшего Каттона не просто Каттоном, а М. Порциус Каттон. Тот факт, что в «антиквитатах» указано просто «Пилат» без Понтия и без уже забытого во времена интерполяции имени Пилата, которое должно было бы стоять перед фамилией Понтий, выдает это место как средневековую подделку.
Таким образом, здесь экспериментируют с понятием истины так же, как много позднее лишь в Евангелии от Иоанна в связи с Иисусом и прокуратором; и уже то, что сам Иисус, как и после него апостол Павел, «многих из язычников» привлек к себе, это более чем невероятно. Он привлек к себе лишь людей своего собственного народа. Так как он хотел только реформировать иудейскую религию, а не создавать новую — христианскую. И если бы он теперь снова спустился на землю, он бы, наверное, так же удивился бы христианству, как Колумб, который до самой своей смерти верил, что он всего лишь нашел новую дорогу в Индию, а не открыл Америку.
