религию в рамках общей христианской религии. Возможно, лучше всего было бы иметь в виду, что если вся религия состоит из недоступных пониманию вещей, тайн и чудес, причины которых находятся далеко за пределами времени учреждения нашей религии в собственном смысле и поэтому забыты, то в этом случае правильней все то, что невозможно познать, не желать познать».
«На это вы должны прежде всего обратить внимание своих семинаристов, — сказал я, — если они хотят знать, есть Бог или нет».
«Ты считаешь?» — сказал он.
«Да. Так как я все более замечаю, что ваш эксперимент прошел рискованно близко от оскорбления Бога».
«Ах!» — сказал он. — Разве не сомневаются в Боге именно в те моменты, когда в него более всего верят?»
«Как это?»
«Потому что даже самая нерушимая вера в него, сопоставленная с уверенностью в нем самом, состоит из сплошных сомнений в существовании Бога, если даже не из отрицаний существования самого Бога».
«Что ты хочешь этим сказать?»
«Что относительно Бога речь всегда идет только о том, что под ним подразумевают».
«Я так не думаю».
«Я уже, да. Или ты забыл слова Тертуллиана: «То, что Бог умер и погребен, я верю, так как это абсурдно. Но то, что он из мертвых воскрес и вознесся на небо, это несомненно. Так как это невозможно».
«Боюсь, — сказал я через несколько мгновений, — что этого своего слишком способного сторонника веры церковь не напрасно своевременно выставила за дверь».
«Да, — сказал Донати, — я тоже боюсь, — хотя нельзя знать, нашла бы она, вера, гораздо большее понимание у своих приверженцев всех времен, с тех, как она существует, особенно в наше время, если бы она осталась тертуллианской. Так или иначе, — продолжал он, — в чьем доме вкушал наш Господь Тайную Вечерю, неизвестно, и Руф не знал этого и не делал вид, что он это знает. Известно только, что Тайная Вечеря происходила очень близко от святого города; а после Тайной Вечери Иисус вместе со своими учениками перешел через ручей Кедрон и далее пошел по дороге из необработанных, полуутопленных в земле каменных ступенек вверх по Масличной горе, в Гефсиманский сад, где он обычно прятался из ночи в ночь. Это было вынужденное укрытие, — его-то Иуда и выдал первосвященнику и старейшинам.
В этот раз Господь испытал потрясение, или, как говорят другие, несколько потрясений, — о них позднее сообщат его ближайшие ученики. Иисус взял двух учеников с собой и удалился от них на расстояние броска камня, упал лицом вниз и сказал: «Отче мой! если возможно, да минует меня чаша сия; впрочем, не как я хочу, но как ты». И он боролся со смертью и молился все истовее; и пот выступал у него, как капли крови, и они падали на землю.
