— Значит, твоего отца арестовали, паренек. Ну, будь молодцом! Опиши все подробно, может быть, вместе что-нибудь придумаем. Мы живем в тяжелые времена и обязаны друг друга поддерживать, иначе нас растопчут. Итак, как же это случилось? Только не спеши, выкладывай все по порядку.
Лацо открыл было рот, но осекся и покосился на Зузку и ее мать. Он вспомнил, что Марковы запретили ему рассказывать про отца, хотя не совсем понимал почему. А что ни с кем нельзя говорить о Якубе, он и сам хорошо знал. Сернка догадался, какие мысли тревожат мальчика, и увел его в соседнюю комнату. Они сели на кушетку. Сернка закурил сигарету, затянулся и пустил к потолку колечко дыма. Лацо все еще молчал, не зная, как быть. Не обидится ли Сернка, если Лацо откроет ему не все?
— Не знаю, можно ли рассказать вам… — начал Лацо.
Сернка не обиделся и не рассердился. Он внимательно поглядел на озабоченное лицо мальчика, кивнул головой и очень серьезно сказал:
— Мне нравится, паренек, твоя осторожность. Ты правильно поступаешь. У тебя украли семью, лишили детства. Ты рано перестал быть маленьким. Сам небось убедился, что бывают люди хуже ядовитых гадов. Значит, надо уметь молчать, вести себя, как подобает мужчине. Трудная это школа! Ты до конца жизни не забудешь нынешних испытаний, как бы хорошо тебе потом ни жилось. Никто из нас не забудет.
— Чего они хотят? Почему они такие злые? — шепотом спросил мальчик.
— Эх, Лацко, как бы тебе попроще это объяснить?
Сернка встал и медленно, большими шагами начал прохаживаться от окна к двери и обратно. Мальчик следил за ним и ждал, что будет дальше. Наконец Сернка остановился возле него, глубоко затянулся, стряхнул пепел в пепельницу, которую держал в руке, и снова затянулся.
— Видишь ли, Лацко, все дело в том, что эти господа хотят жить богато, а работать не желают. Поэтому им нужны рабы, которые бы для них все делали. Паны продали родной народ и с легким сердцем гонят его на смерть, потому что это сулит им большие барыши. Они все могут продать. Что для них мать, брат, республика, когда им платят деньги за измену!
Сернка погасил сигарету, поставил на подоконник пепельницу и подошел к мальчику:
— Я тебя только смутил, да? Непонятно я говорю?
— Нет, дядя, нет, я все понял, — из вежливости ответил Лацо.
На самом деле у него возникло много вопросов, но задать он их не успел — отец Зузки заговорил снова:
— Не огорчайся, Лацо, не все люди такие скверные. Правда, многие готовы молча сносить несправедливость, согласны годами терпеть, лишь бы кругом было тихо да спокойно. Но такое положение возможно только до поры до времени. Когда господа начинают торговать свободой народа, пытаются отнять у него все, даже язык дедов-прадедов, тут терпение у честного словака лопается. Он восстает. И твой брат Якуб борется с угнетателями, и твой отец, и многие другие смелые люди…
