Вжимаясь в землю, отползали парни от развилки.
Шли оврагом, Кривой Зуб маячил позади, Фролка в бешенстве постукивал кулаком себе в грудь, а Ванька присматривался на ходу к Проньке. Глаза у того запали бессмысленно, губы шевелились. Он готов был свалиться при первом препятствии, но Ванька подхватил его, усадил на землю.
— Пронька, ты чего?
Парень замычал, замотал головой, губы обрели, наконец, звук:
— Я все… Моя вина. Прости, что с тобой увязался…
— Да что такое? — тряхнул его Ванька.
— Меня беда метит! — дышал Пронька жарко. — Со мной пути нет. Ходил я уже, не дошел, боюсь. Я все…
— Дубина! — взъелся Фролка, — Ты-то при чем? Думать надо, куда идти теперь, так он плакать взялся… Куда, к деду?
— Здесь обратной дороги не бывает, — мотал головой Пронька. — Два раза по одной не пройдешь. Не видать нам деда.
— Значит, так, — Ванька говорил спокойно, — пора решать. Ну?
— Кругом пойдем, — сказал Пронька. — Далеко, но там деревенька будет, Падь Заячья. Из нее, правда, тоже хода нет, да больше некуда. Там с одной стopoны — Горушка Злая, по ней не пролезть, смерть одна, я пробовал. С другой — болотина, тоже не пройти. А только должны тамошние хоть одну тропку знать. Говорить будем.
Помолчали. Пора было решать, и Ванька решил:
— Пошли кругом, в Заячью эту. И запомни, Пронька, ни в чем ты не виноват.
Тронулись, Фролка опять шел последним, бормотал под нос:
— Как знать, как знать… Может, и виноват.
Шли без остановок, к вечеру измотались полностью. Пронька пошатывался, но пер, как одержимый, погонял, поторапливал, все твердил, что медлить нельзя. Фролка с трудом, но держался, огрызался время от времени, мол, спать надо. А Ванька, хоть и спотыкался постоянно, все решал, кого слушать. Так и выскочили на полянку, мирную, аккуратную, посредине избушка стоит. И луна — круглая, желтая, размером небольшая, а светло от нее, покойно, даже Ванька остановился.
— Все, други, спать будем, — слабину Фролка почуял. — Или без меня топайте.
Пронька заскулил, заныл что-то кислое, Фролка наседал:
— Зимовье тебе не нравится? Отличное зимовье. Или что?
— Боюсь чего-то…
— Пронька, — вступился Ванька, — отдохнуть надо, идем-то еле-еле, к утру встанем.
— Боюсь я… — упавшим голосом тянул Пронька. — Боюсь. Если спать, так в лесу.
От этих слов Фролка повернулся, двинул к зимовью.
— Ванька, — бросил на ходу, — в зимовьях ночевал когда? Пронька всего боится, пускай сам в росе спит, Или тоже боишься? Ванька?
Тот решился, пошел следом, а Пронька засуетился, отбежал, пригнувшись, к лесу, крикнул:
