С лап Бали сняли гипс. И он стал выглядеть как-то иначе, по-новому. Джорди никак
не могла привыкнуть к его виду. Иногда она останавливалась посреди работы и долго
смотрела на него, играющего на траве. Черный, вытянувшийся, худой и неимоверно
красивый, той особенной животной красотой, какая встречается только у тех, кто вообще
не размышляет о данном вопросе, Бали нравился ей все больше и больше. Их встреча уже
не казалась случайностью. Как может казаться случайностью встреча с родной душой, со
своим отражением?
Они на самом деле были похожи. Особенно теперь, когда Бали избавился от гипса,
от этого очевидного, бросающегося в глаза напоминания о своей ранимости и уязвимости.
Одна загорелая, другой с черной пушистой шерсткой, оба искренние, все эмоции сразу же
отражаются на лице, или в случае Бали, на мордочке, и самое главное, оба уверены во
всеобщем обожании и собственной безнаказанности, и такие при этом смешные.
Бали выгибался дугой и шипел при каждом удобном случае. Когда, завидев
мнимую опасность, он, пытаясь выглядеть устрашающе, напрыгивал на нее боком,
Джорди хваталась от смеха за живот. Часто, например, Бали осторожно, на пружинящих
лапах (теперь свободных от гипсовой тюрьмы) приближался к жужжащему цветку
(потому что в нем сидел шмель), а цветок потом вдруг упруго выпрямлялся,
освободившись от веса насекомого, и котенок оторопело отскакивал в сторону, опять
принимая свою боевую стойку, тогда уже никто не мог оставаться равнодушным, и
гуляющие поблизости старички останавливались и умилялись.
Бали был очень смешным. Джорди тоже. Правда смеялась она над собой все
больше самостоятельно. По-доброму, конечно, смеялась. Над своими чувствами. Над
своей непреходящей любовью. Причин, для того, чтобы любовь прошла, не было. Любовь
ведь в понимании Джорди была вечной. И даже невзаимность или отсутствие смелости на
совместное бытие не могли поколебать это понимание, как не могли поколебать и чувство
восторга, охватывающее девушку при виде хозяйки пансионата.
Оливия вела себя так, будто произошло все то, что произошло. Но перемен в
Джорди старалась не замечать. Ей такая преданность и такие чувства смешными совсем не
казались. И чтобы как-то справляться со все возрастающей нежностью к этим двум
