Так, вроде готов…
— Ну что, подружка… — я провел пальцем по волнистому клинку эспады. — Подожди немножко, уж напою тебя кровушкой вдосталь.
Логан сидя на табуреточке рядом со мной, невозмутимо разглядывал своего соперника. Он собирался драться длинным бастардом[71], специально прихватил его с корабля и теперь любовно полировал длинный клинок бархоткой. Нормально, в этом громиле я уверен, да и задача у него полегче, можно валить противника наглухо, без всяких ухищрений. Как раз вспомнился поединок в Фуа, где он схлопотал свою отметину на лбу, но при этом проявил себя исключительным бойцом, искалечив двух эскюэ барона.
Кампобассо, тоже уже приготовился к бою и бравировал на публику, выписывая финты своим мечом. Еще в бытность нормальных отношений между нами, он хвастался этим клинком, которому дал имя «Анжелина». Тоже эспада, в стиле фламберга[72], знаменитого миланского оружейника Томазо да Миссалья. Классное оружие, займет достойное место в моей коллекции…
— Сир, поднимите руки… — близнецы аккуратно затянули на мне широкий пояс из толстой кожи, после чего подали перчатки с длинными крагами и дагу.
Епископ Нанта Жак д'Эспине-Дюресталь, возглавил службу, а потом, по очереди исповедовал нас. Ему ассистировали церковники из его свиты, замковый капеллан и какой-то приблудивший цистерцианец[73] с нервным аскетическим лицом.
Граф Генгам, коренастый седовласый старик, выступающий маршалом поединка, дождался докладов своих помощников о соответствии оружия поединщиков и их готовности, вышел на середину зала, поднял руку, призывая к тишине, и густым басом проревел:
— Да свершится суд Божий! Сходитесь…
Я отсалютовал мечом герцогской чете, потом зрителем и шагнул вперед. Де Монфор тоже выступил, в левой руке он держал эспаду, а в правой, странную дагу с тремя лезвиями и длинными шипами на чашке. Мне показалось, что он сильно нервничает, по лицу ломбардца пробегали судороги, складываясь в неприятные жуткие гримасы.
Эко тебя корежит, уродец. Ну ничего, я сделаю это быстро и красиво…
Как всегда перед боем мир для меня сузился до размеров площадки, на которой предстояло пройти поединку. Все что вне, уже не имело никакого значения, только я противник. Я уже начал чувствовать де Монфора, читать его лицо и каждое движение.
Вот и сейчас, у ломбардца спружинила правая нога, рука с эспадой сделала движение чуть назад, а это значит…
Кампобассо, что-то невнятно выкрикнув, как я и ожидал, первым ринулся вперед, но… но, сделав пару шагов, вдруг рухнул на пол лицом вниз, хрипя и слабо подергиваясь, словно препарированная лягушка.
