– Эй вы! – сдавленно, в нос, крикнула тетя Вера. – А ну спите там.
С Таниной стороны шебуршнулось, скрипнуло. Наверно, сестра накинула на голову одеяло и отвернулась к стене.
– Теоретически, – возразила Таня, – она могла напасть на кого угодно.
– Но сцапала нас! И я ей помог!
– Ты же не знал… И вообще, мы быстро бы вывели этого поганого мишку на чистую воду. Просто мы тогда друг с другом не разговаривали.
Шурке стало больно.
– Давай больше никогда не ссориться, а, Тань?
– Давай, – сказала она неохотно и крепче обхватила Бобку.
– Ты чего?
– Не знаю. «Никогда» сейчас стало таким непонятным, коротким. Может, завтра его не будет совсем.
– Глупости!
Таня промолчала.
– Мишка вовсе не поганый, – вмешался Бобка. – Он не виноват. Он просто такой.
Все оклеивали окна.
Дома по обе стороны канала стройно гляделись в собственное отражение: день был тихий и ясный. Не верилось, что война.
Они прошли по ажурному мостику. В воде рисунок на окнах лишь иногда подергивался рябью, но тотчас спохватывался: полоски, клеточки, ромбы. Кто-то постарался и на своем окне полосками бумаги изобразил солнце: бумажные ленточки лучей должны были удержать стекло, если вдруг рядом грохнет взрыв.
Серебристые туши аэростатов парили высоко в небе и украшали его, будто в праздник. Стальные тросы, удерживавшие их с земли, издалека были не видны: казалось, стая китов дремлет в летней голубизне.
– Это не значит, что все эти люди паникуют и думают, что в Ленинград ворвутся фашисты, – сказала Таня.
Шурка шагал немного впереди, и Танины слова отскочили от его спины горохом. Он упер руки в бока, спиной старательно излучая презрение. Рядом, в такой же точно позе, только без презрения, шел Бобка. На ходу Шурка быстро написал что-то в самодельном блокноте, оторвал листок. Отдал Бобке.
Бобка обежал тетю Веру сзади, сунул листок Тане. Та развернула. «Дура», – значилось на нем. Таня скомкала записку.
– Таня права, – сказала тетя Вера. – К тому же людям надо помогать.
Помогать? – засомневалась Таня. Толстуха, одетая в пальто и шубу, явно была не из тех, кому требуется помощь. Она сама требовала, выгрызала, вырывала когтями.
Бобка шел рядом с Таней. Ждал, не будет ли ответа. Его не было. И Бобка взял Таню за руку.
Тетя Вера вздохнула и посмотрела на Таню. На Шурку.
– Товарищи, вы не хотите объяснить мне, что происходит?
Витрины большого книжного магазина были заложены тугими серыми мешками. Солнце нагревало им бока. Прохожие шли мимо. Совершенно обычные – в жакетах, шляпах, рубахах, летних туфлях. Поодаль трамваи так же привычно бренчали по проспекту среди мостовой, касаясь проводов поднятыми рожками.
