— Нет. Я уверен, что она не подослана. — начал я уверенно с защиты Евы, посчитав что именно это должен сделать первым делом. — Да и не тебе мне говорить об осторожности!
— Это почему же?! Я же сюда не привожу всяких девиц.
— Ипполит, мне кажется, что идеальный конспиролог, окажись он на твоем месте, вряд ли бы стал при совсем неизвестном ему человеке рассказывать о своих научных взглядах на ту или иную причину уродства человечества.
— Да, — произнес ученый после кратковременного раздумья, к которому принудил его мой аргумент, — тут ты прав, конечно. Видимо, не смог проконтролировать себя. Понимаешь ли, когда речь заходит о науке, тяжело молчать…
— Наверное, ты просто хочешь казаться единственным знатоком законов современной человеческой природы. Остерегайся, Ипполит! — широко улыбаясь и приняв театральную позу, иронично восклицал я. — Ты покушаешься на метафизику! Знай, она не прощает никому подобного хамства, особенно ученым.
— Перестань ты! Ладно, на сей раз обойдемся без нравоучений, так как, оказывается, оба оплошали. Сейчас, Ид, тебе надо отдохнуть… Завтра у тебя будет работа.
Я согласился с предложением моего дорогого доктора, и, кинув пару слов ему на прощанье, решил как можно быстрее добраться до своей постели.
Пока я, все еще полный сознания, наслаждался предсонными томлениями, мозг мой, — во всяком случае те его части, что отвечают за навязчивые идеи, — будто совсем самостоятельно начал проверять на правдоподобность выказанную Ипполитом теорию: можно же и в самом деле допускать существование некой опасности со стороны Евы. В то, что ее кто-то подослал, совсем почему-то не верится — слишком уж правдоподобно была ей сыграна роль дочери одного из лидеров нашего мира. Да и в конце концов, зачем полицейским разыгрывать этот спектакль? Будь у них хотя бы даже самые малейшие подозрения, мой дом давно бы обыскали, а меня с Ипполитом допросили. Вот так бы все и кончилось, без всяких там прелюдий — обыск, сопоставление фактов, затем же казнь.
Однако, Ева может неожиданно для самой себя стать моим палачом — где-то случайно ею оброненное слово будет запомнено заточенным под соответствующее дело умом, а затем превращено в мой последний глоток воздуха. Или вдруг кого-то удивит, чего это слепая дочь главы Департамента всеобщей справедливости, ранее так жаждавшая путешествий, вдруг осела в одном ничем не примечательном городке? Каковой бы истина не была, я рано или поздно ее узнаю, только вот хочется, чтобы свет ее озарил мое бренное тело не в тот момент, когда меня будут вести по тропе, ведущей к эшафоту.
