— Где вы сейчас служите? — спросил Лимас.
— В отделе кадров.
— И вам нравится?
— Чрезвычайно.
— А что теперь будет со мной? На свалку?
— Об этом лучше услышать от самого Контролера.
— Но вы в курсе дела?
— Разумеется.
— Тогда какого черта вы не скажете?
— Извините, старина, — важно проговорил Фаули, и Лимас почувствовал, что вот-вот сорвется. Но потом решил, что Фаули просто делает вид, будто что-то знает.
— Ладно, скажите мне только одну вещь, если вы не против: стоит ли мне подыскивать себе жилье в Лондоне?
Фаули почесал за ухом.
— Не думаю, дружище, не думаю.
— Нет? Ну и слава Богу.
Они припарковались на стоянке возле Кембриджской площади и вместе вошли в вестибюль.
— У вас, конечно, нет пропуска? Заполните-ка вот этот листок.
— С каких это пор у нас тут пропуска? Маккол знает меня как облупленного.
— Просто новые порядки. Вы же знаете, Цирк разрастается.
Ничего не ответив, Лимас кивнул Макколу и прошел в лифт без всякого пропуска.
Контролер пожал ему руку со всей осторожностью, точно врач, ощупывающий кость.
— Вы, должно быть, чудовищно устали, — извиняясь, сказал он. — Садитесь, пожалуйста.
Все тот же меланхолический голос, занудный и противный. Лимас уселся в кресло, лицом к оливково-зеленому электрокамину, на котором с трудом удерживался котелок с водой.
— Холодно, не правда ли? — спросил Контролер.
Он склонился над камином, потирая руки. Из-под черной куртки виднелся поношенный коричневый джемпер. Лимасу вспомнилась жена Контролера — маленькая глупая женщина, которая, по-видимому, полагала, что муж занимается черной работой. Джемпер она, наверное, связала ему сама.
— Холодно и сухо — вот что скверно, — продолжал Контролер. Он подошел к столу, нажал какую-то кнопку. — Посмотрим, не дадут ли нам кофе. У Джинни сейчас отпуск, вот что скверно. Они прислали мне какую-то новенькую. И это просто ужасно.
Он казался меньше ростом, чем помнилось Лимасу, а в остальном ни капли не изменился. Все та же нарочитая отрешенность, все те же старомодные выражения, та же боязнь сквозняков; плюс учтивость, соответствующая догмату, выработанному за тысячи миль от всего, чем жил Лимас. Та же молочно-белая улыбка, та же деланная скромность, та же конфузливая приверженность стилю поведения, который сам он якобы находил смешным. И та же банальность во всем.
Он достал из стола пачку сигарет, предложил Лимасу закурить.
— Довольно дорогие сигареты, — произнес он.
Лимас покорно кивнул, после чего Контролер положил пачку в карман. Они помолчали. Наконец Лимас сказал:
