– Вы думаете, они убили его до того, как вы пришли?
Джеффри покачал головой:
– Когда я первый раз налег плечом, они еще кричали. Но потом шум стих, только послышался страшный звук – наверное, один из них ударил Грининга дубиной, и тот упал.
– И они вырвали у него из рук книгу, – задумчиво проговорил я, – но часть титульной страницы осталась у него. Вероятно, в спешке не заметив этого, они зажгли огонь и убежали.
– Думаю, так могло быть. – Оукден печально покачал головой. – Не знаю, может быть, не ворвись я тогда, они бы не запаниковали и не убили бы его.
– Я думаю, убили бы, если бы он сам не отдал книгу.
Мой собеседник грустно кивнул.
– Вы хорошо знали Армистеда Грининга? – спросил я.
– Он появился на Патерностер-роу пять лет назад. Сказал, что он из Чилтерна – он и говорил с тамошним акцентом, – но его жена умерла в родах вместе с ребенком, и он приехал в Лондон искать счастья. Бедный парень, у него всегда была грусть на лице. Он арендовал этот клочок земли, где стоит его хибара, у Палаты приращений[20] – он принадлежал маленькому монашескому дому, чьи остатки так и стоят на земле за хибарой. – Джеффри сардонически улыбнулся. – По иронии судьбы, учитывая религиозные взгляды Грининга. Он построил свою хибару сам с несколькими лондонскими друзьями. Не могу сказать, что я хорошо его знал, он был человек замкнутый, – но я кое-что слышал и видел, особенно в последнее время… – Печатник в нерешительности замолчал.
– Что бы вы ни рассказали мне о нем, ему это уже не причинит вреда. Старик Хаффкин кое о чем намекал мне…
– Это может повредить Элиасу. Если он попадет в руки Гардинера и его волков.
– Я отчитываюсь только перед лордом Парром и королевой.
Джеффри вытаращил глаза:
– Перед самой королевой?!
– Да, – ответил я и добавил с ноткой гордости: – Я знал ее, когда она была еще леди Латимер.
– Я думаю, Грининг был очень радикален. – Оукден серьезно посмотрел на меня. – «Известный человек».
Я вздрогнул. Это было кодовое слово для обозначения лоллардов, а теперь и анабаптистов. А печатник продолжал:
– Можете ли вы гарантировать, что все, что я расскажу вам об Элиасе, не ввергнет его в беду? – Он говорил тихо, сосредоточенно, напомнив мне еще раз, как опасно рассуждать о религии радикалов.
Некоторое время я молчал в нерешительности. Я знал, что по крайней мере лорд Парр будет безжалостен, если решит, что это необходимо для защиты королевы. А любое упоминание об анабаптизме – это все равно что сунуть палку в осиное гнездо. И я ответил:
