«Насос бы устроить воду качать, — подумал он, поглядывая на толстый ворот, закрученный разлохмаченной веревкой, — бечевы не напасешься. У Шаховцовых насос…»
Как вспомнил Шаховцовых — захотелось побежать туда, на северную сторону, через Саломаху, к резному крыльцу — месту посиделок. В воскресные дни отсутствие Сеньки возмещалось обществом Петьки и его сестры Евгении, или Ивги, как ее называли ребята. Шаховцовы имели одного разъездного коня. Петя почти не бывал в степи. Дружба созревала в школе, в редких лесных прогулках и рыбной ловле.
— Мама, я сегодня к Петьке? — попросил Миша.
— Поснедаем — переоденешься и пойдешь, — разрешила мать, — к Шаховцовым грязнухой стыдно идти, они благородные, у них сын учитель.
— Офицер, а не учитель, — поправил Миша, — прапорщик или поручик.
— Это война чинов надавала. Я его как учителя знаю, а в офицерском ни разу и не видела.
— И не увидишь. Он на германской войне, а на войне не то что офицеры, а и казаки гибнут. А офицер завсегда впереди идет.
— Откуда ты это знаешь? — удивилась мать. — Не иначе пде-тос Павлом Батуриным встречался?
— Павло?! — Миша пренебрежительно скривился. — Я больше Павла знаю. Тоже мне казак, на пузе под проволоку лазил. Вот у меня коня бы не убило…
— Военное дело сурьезное, — сказала Елизавета Гавриловна, — как первый раз накинешь боевое седло, тогда только полный разум придет…
Они сели завтракать, и странно было видеть, при обычной казачьей многосемейности, их двоих, мать и сына, не могущих заполнить пустоту большого стола.
У окон неожиданно застучали колеса. Пригорюнившаяся мать встрепенулась, и разгладились набежавшие было на лицо морщинки.
— Отец! — воскликнула она, вставая из-за стола. — Пойдем-ка, сыночек, отворим ворота.
Семен Карагодин прибыл из долгого закубанского путешествия не один. Во двор завернули две горные мажары, с запыленными колесами и сверкающими недурно, очевидно, поработавшими тормозами. Отец издалека кивнул головой жене и сыну и, тяжело спрыгнув с повозки, сразу принялся распрягать. Лошади устали, перепали. Сам отец оброс бородой, сапоги изрядно потрепал, а переда отшлифовал до рыжины на горных кремневых дорогах.
— Ты прямо на расейца стал похож, на косаря, — говорила жена, трогая седые кудлатины, вылезшие из-под запыленной шапки.
Семен улыбнулся, блеснули зубы.
— А ты мне их ножничками аккуратно и подкорнаешь.
Хомуты сложили в амбаре. С мажар сняли ясли, повынимали из них узлы из мешковины, арбузы, растрескавшиеся ананасные дыни.
