Игнат не любил непонятных вещей. Он давно уже умел договариваться с милицией, бандитами, бороться с конкурентами, оценивать степень угрозы, исходящей от того или иного человека, и избегать опасностей. И привык заботиться о Валерии.
Ему это было нужно ничуть не меньше, чем ей. Просто именно тогда, когда подобранная в новогоднюю ночь незнакомая девушка с блаженной улыбкой клевала носом в его кухне, он вдруг почувствовал себя большим и сильным. И с тех пор все стало получаться. Валерия была его талисманом, музой и… Ну и, конечно, ее просто было жалко. Она была слишком неприкаянной, слишком одинокой, слишком несчастной.
Игнат, когда уезжал в неизвестность, когда брался за сложное незнакомое дело, когда проигрывал и оставался ни с чем, все равно знал, что не пропадет. У Валерии такой уверенности не было. Она просто тыкалась куда-то, как новорожденный котенок, который ничего еще не видит вокруг, но надеется, что по счастливой случайности перед носом окажется миска с молоком. Конечно, потом все изменилось, она стала вполне самоуверенной, решительной, проницательной и хитрой женщиной. Валерия уже вполне бы справилась и без него. Только ни он, ни она этого не хотели. Зачем, если так, как есть, гораздо приятнее и интереснее.
Игнат снова пошевелил тюль. Его в принципе совсем не интересовало, что происходит на улице, просто грызла непонятная тревога, требующая хоть каких-то действий и передвижений. Часы издевательски моргнули, показав три ноль-ноль. В такое время совершенно невозможно кому-нибудь позвонить. Особенно Валерии. Она потом больше не уснет, будет мучиться до утра, переворачивать подушку и глотать холодный чай. Валерия всегда плохо спала. И очень страдала от недосыпания. Вопреки всем своим разумным, четким мыслям, Игнат уже искал в телефоне нужный номер.
— Прости, я тебя, наверное, разбудил…
Он собирался долго извиняться, рассказать, что, наверное, это переутомление или паранойя, но он непонятно почему весь вечер о ней думал и было просто невозможно продержаться до утра с колючим чувством нарастающей тревоги, но вместо этого изумленно рухнул в кресло, слушая звонкий, напряженный, изо всех сил старающийся звучать ровно голос Валерии.
— Давай я к тебе приеду.
— Не надо, — она ожила, обрадовалась. — Можно, лучше я? Я все равно еще в машине.
Дмитрий, догадался он. Конечно, у нее дома торчит глупый самонадеянный мальчишка, непризнанный гений, и Лере совсем не хочется заявляться туда не одной в такое время, ведь тогда придется что-то говорить, что-то до отвращения простое и бессмысленное, а она устала…
