Еще дважды пришлось искать укрытия, пока мы добрались до фабрики. Но и тут мы отнюдь не были в безопасности. Уничтожение восстановленной фабрики авиацией хорошо информированных русских было лишь вопросом времени, особенно с тех пор как часть фабрики в одну ночь сменила мыловаренное производство на военное и на первом этаже занялись изготовлением артиллерийских боеприпасов. Мама работала на втором этаже, я — на третьем и, когда нужно было что-нибудь погрузить или выгрузить, во дворе. Было давно установлено, с какой высоты сбрасывают бомбы крупного калибра, и в ясную погоду удавалось заранее увидеть, как самолеты, избрав своей целью фабрику, изготавливаются к бомбометанию. Они делали это задолго до подлета. После сигнала тревоги, подаваемого сразу за тем, как бомбы отделялись от самолетов, оставалось время, чтобы молниеносно спуститься с третьего этажа на первый, а то и в подвал. Мы поочередно дежурили на чердаке, выполняя эту ответственную задачу — предупреждения о налете, и фабричная администрация не возражала. Но не дай Бог было объявить ложную тревогу! Тогда нам приходилось отрабатывать упущенное время.
За мои смены фабрику бомбили только однажды — в обеденный перерыв. Как раз в это время у чердачного окна никто не дежурил, однако из-за повышенной активности авиации мы расположились в складском помещении первого этажа. Чтобы не терять времени, мама отправилась в лавку, временно оборудованную за углом на Штайндамме, купить еды на карточки отца, и тут раздался оглушительный грохот. С короткими интервалами последовало несколько взрывов, и снова стало тихо. Наш третий этаж оказался поражен и частично разрушен. К счастью, это были бомбы небольшого калибра. И только я с беспокойством начал размышлять, куда же упали другие, как кто-то взволнованно сообщил, что взрывы, вроде, были и на Штайндамме, прямо перед той лавкой, куда отправилась моя мама, что имеются убитые и раненые и что они еще лежат там. Я перепугался, вообразив среди них свою бедную маму, и с тяжелыми предчувствиями отправился туда. Бойцы противовоздушной обороны и служащие Красного Креста как раз оказывали помощь пострадавшим, и среди тех, кого я увидел, мамы не оказалось. Тогда я стал расспрашивать, как выглядели уже увезенные, и получил утвердительный ответ на свой вопрос, не было ли среди них седовласой женщины (у мамы были седые волосы). Совершенно подавленный, я отправился обратно на фабрику, а там узнал, что мама вернулась целой и невредимой и ищет меня. Вскоре мы держали друг друга в объятьях. Мама рассказала, что была в лавке, когда бомба разорвалась, но находилась в глубине помещения, и ее не задело ни осколками бомбы, ни осколками стекла в отличие от большинства находившихся там же.
