Рабби ждал продолжения, но его не последовало.
— Мне это не нравится, — сказал он наконец.
— Почему? Помните, я говорил вам, что это похоже на брак? Если нет открытого разрыва, все можно уладить.
— Да, но если супруги не разговаривают вообще, если муж оскорбляет жену, а она даже не отвечает, это может означать, что она уже приняла решение и для нее это больше не имеет значения. Как мне кажется, Пафф должен был реагировать. И мне не нравится, что остальные тоже промолчали.
— Вы думаете, они уже что-то решили? Что ж, возможно. Это может быть. После того, что случилось вечером в пятницу на службе «Братства»…
— Итак, Мейер, — сказал доктор Эдельштейн, пока Пафф пробирался сквозь пробку. — Мы сидели молча, как ты нас просил, и Горфинкль без проблем назначил Роджера Эпштейна председателем ритуального комитета, а Теда Бреннермана председателем комитета по распределению мест. После его лекции в пятницу вечером нас опять ткнули в это носом. И где он, твой великий план?
Сразу после заседания правления Пафф настоял, чтобы он, Эдельштейн, Каллен и Аронс поехали в его машине.
— Я обещаю привезти вас обратно через полчаса, так что у вас будет куча времени, чтобы приехать домой к завтраку. У меня есть кое-что показать вам, мальчики.
Он затормозил и остановил машину напротив Хиллсон-Хаус. Всю дорогу он хранил молчание, не поддаваясь на провокации и отвечая на их вопросы только самодовольной ухмылкой. Теперь сказал:
— Вот оно, мальчики.
Они вопросительно посмотрели друг на друга и затем на него.
— Что — оно, Мейер? С тобой все в порядке?
Он взглянул на Эдельштейна и обернулся назад, где сидели Каллен и Аронс.
— То, на что вы смотрите, джентльмены, — место для нового храма. Плюс превосходный участок берега. Ты сказал, что выйдешь из конгрегации, Ирвинг, и я ответил, что идти тебе некуда. Что ж, — он обвел рукой лежащее перед ними пространство, — вот место.
Они молчали, но Паффа это не смутило; в тишине его глубокий бас уже просто рокотал.
— От каждого из нас храму отломился большой кусок пирога. И я — нет, мы — мы позволим кучке выскочек помыкать нами и указывать нам, кто в доме хозяин и где наше место?
— Ты хочешь сказать, что собираешься основать новый храм здесь, на месте этой старой громадины? — сказал Эдельштейн, сумев, наконец, выразить словами то, что все они чувствовали.
— Я хочу сказать, что собираюсь использовать эту старую громадину, как ты выразился, для нового храма. Ей сто пятьдесят лет, но она крепкая, потому что тогда так обычно строили. Конечно, привести ее в порядок будет стоить каких-то денег…
