Никита бросился мыть полы. Если кровь засохнет, попробуй потом оттереть половицы – не кафель ведь. Получается, он тут один за всех – и доктор, и санитарка.
Кровь еле оттер песком с водой. Вымыл руки, уселся за стол и стал считать, во сколько ему сегодняшний прием обошелся. Кусок ткани на перевязку, самогона – ну, грамм десять, пусть копейка, как амортизация стоимости ланцета. Получалось две копейки, остальные три – оплата за труд. Ох, не скоро получится долг купцу отдать при таких темпах.
Народ, не избалованный лечением у лекарей, за их отсутствием лечился у травников и знахарей. Кому-то помогало, другие терпели, пока можно было. А при серьезных травмах или заболеваниях – умирали. От нехватки медицинской помощи умирали, хотя вполне могли бы жить. Не уделяли внимания царь и двор медицине. Сам царь и приближенные держали при дворе лекарей заморских, уже в университетах в Париже и Риме, в других крупных европейских столицах существовали медицинские факультеты. Понятно, что уровень обучения соответствовал эпохе – но все же! И только после Великого посольства Петра I в Голландию пошли подвижки.
Дико было Никите видеть столь убогий уровень медицины. Ни инструментария, ни лекарств, а хуже того – нет специалистов.
Понемногу, каждый день приходили на прием болящие. У кого голова болела, у кого спину радикулитом скрутило – тех он к травникам отправлял али к костоправам, предкам современных мануальных терапевтов. Кому мог помочь – помогал.
Что его удивляло – так сами порядки. Придя на прием и усевшись на табуретку, пациенты глазами что-то искали на столе. Потом один спросил:
– А где же кукла?
Никита удивился:
– Зачем?
Оказалось, у знахарей и травников были куклы. Примитивные, набитые ватой, но на них пациенты показывали, где у них болит. На себе показывать считалось опасным. Нечистые силы узрят – пуще прежнего болезнь человека грызть станет. Ох и темен же народ!
За прием и осмотр Никита по копейке брал, хотя знахари требовали больше. Тем не менее, к концу дня десять-двенадцать копеек он зарабатывал. На провизию бы хватило, но за аренду избы и на долг купцу – нет.
Но Никита был молод, полон надежд. Он относился к тем оптимистам, которые, видя наполовину наполненный стакан, говорили, что он именно наполовину полон, а не наполовину пуст, как пессимисты.
Сначала брать деньги с пациентов ему было неприятно, коробило даже, но к концу недели привык. Не ворует же он, не мошенничает, своим трудом и знаниями на жизнь зарабатывает, дело нужное, богоугодное делает, облегчая физические страдания людей. Для облегчения страданий душевных храмы и церкви есть, в них священники утешают страждущих и монету взять не брезгуют. Рассудив так, Никита успокоился.
