Я целовал Ию, я видел, как темнели ее глаза, а телефон опять исходил визгом.
— Позволь, я разобью его.
Ия закрывала глаза, мотала головой:
— Нам надо быть сильными.
Не знаю, что она имела в виду.
Я поднимал трубку.
— Ваш товарищ вчера, я понимаю, очень известный товарищ, часами в меня бросал. Он, когда рвался к вам, сильно ругался, я понимаю. Вот я и говорю совсем вежливо: вы, товарищ, не ругайтесь, вы такой известный, вас все знают, а он часами в меня бросал… — Швейцар деликатно кряхтел, вспоминая ночные подвиги Юренева. — А часы золотые, иностранные. Они с боем и с музыкой. Зачем же так, я сейчас поднимусь к вам…
— Только попробуй, — предупредил я.
— Да это ж минуточка, всего одна минуточка, — засуетился швейцар. — Вы меня и не заметите. Минуточка, и я у вас.
— Сволочь, — сказал я негромко.
— Как-с? — не понял швейцар.
— Сволочь, — проговорил я негромко, но внятно.
— Виноват-с…
Ия смеялась.
Я целовал Ию.
Но что-то уже наполнило комнату, тревожное, темное, как там, на поляне под траурной лиственницей. Удушье, томление неясное, как перед грозой, даже смех тонул, растворялся в этом темном душном удушье.
В дверь постучали.
— Это швейцар, — Ия ласково погладила меня по плечу. — Прости его. Пожалуйста, не будь груб. Пожалуйста, не гоняй его по всему коридору. Он уже в возрасте. Обещаешь?
Я мрачно кивнул.
И приоткрыл дверь.
Боком, как краб, угодливо, но нагло, не спрашивая разрешения, швейцар, сопя, полез в приоткрытую дверь. То, что я стоял перед ним всего лишь в плавках, нисколько его не смущало. Багровый, со слезящимися глазками, он, как ни странно, до сих пор сохранял следы армейской выправки. Задирал плечи, пытался выпячивать грудь. Наверное, подполковник в отставке. Это потолок для таких типов. Бывший аккуратист, служака, скучающий штатской жизнью. В правой руке он держал часы Юренева, а в левой… мою книгу!
— Мы понимаем… Мы следим за отечественной патриотической литературой…
— Знаю, что следите… — Меня передернуло от отвращения.
Он что-то, наконец, понял и отступил в коридор.
А я пошел на него.
— Я тебя в котельную загоню!
Швейцар неожиданно вскрикнул и криво побежал по коридору мимо ошеломленной дежурной.
— Вы что? Вы что? Иностранцы здесь! — замахала руками дежурная.
Я вернулся к Ие:
— Бабилон.
Она засмеялась, но уже устало.
И приложила пальцы к распухшим губам:
— Тс-с-с…
Я прислушался.
Шорохи, непонятные голоса…
Наверное, по соседству где-то, подумал я.
— Тише… — Ия зажала мне рот узкой ладонью. — Слышишь?
