Брейтер, обеими руками расчесывая волосы, рыскал глазами по полю. «Как туда попал костер?» — думал он, зевая, и проговорил вслух:
— Ах, ты, пропади она пропадом!
— Кто? — улыбаясь спросила Груня.
— Да это я насчет комара… Всю шею мне искусал… — ответил Брейтер и направился к лошадям.
— Нет, с лошадьми останусь я. Идите домой, товарищ Брейтер. Идите, уже готов завтрак. Стыдно вам все-таки! Хорош коммунар! Лошадей, наше достояние, бросили на произвол судьбы и легли спать. Стыдитесь!
Брейтер потащился по тропе, качая головой и бормоча:
— Мое достояние… Ей бы не больше иметь…
Груня пошла к лошадям. Дым редел, и лошади начали отходить от огня. Сокол побежал к берегу.
— Куда? Сокол, куда? — крикнула она.
Сокол остановился, повернул голову и смотрел на Груню просящими глазами.
— Чего ты. Сокол? — Она похлопала коня по шее. Он повернул голову к берегу и пошел к воде.
— Ах, ты пить хочешь! — спохватилась она и погнала лошадей к реке. — Н-но, коники, пить, вьо!..
Отбитые и наточенные косы висели на деревьях. Каждый берёг свою косу, как солдат — винтовку перед боем.
В полдень на Амуре показалась первая лодка с Алешина острова. Медленно шла она по воде, лениво и устало шлепали весла. Ребята закричали:
— Едут!
Лодка подошла к берегу, и коммунары были поражены видом Ривкина и Златкина.
— Что-нибудь случилось?
— Смотри, как они выглядят!
— Без сапог!
— А вымазались как!
— Вот горе-то, куда забрались!
А те спокойно привязывали лодку и притворялись, будто ничего не слышат.
— Зелда, дай чего-нибудь поесть! — сказал Ривкин, вылезая на берег.
Зелда подала хлеб, суп и по куску свинины.
— Зачем тратишь булку, ведь еще работать не начинали! — заметил Ривкин.
— Ешь, ешь, — одни ничего не делают, а другие из сил выбиваются.
— А едят тем не менее все! — подхватил Златкин, улыбаясь.
— Видали святошу? Уже и поесть нельзя! — проворчал старик Брейтер.
Парни набросились на еду. Оба были с головы до ног в грязи.
— С Тарабаровского еще не вернулись? — спросил Ривкин.
— Нет еще, — ответил Файвка, глядя ему в рот: «Что он расскажет?»
— Скоро, наверное, приедут. Надо быть готовыми к переправе. Косы в порядке?
— Готовы! — сказал Файвка, поглядывая на ноги Ривкина: одна босая, другая в сапоге со спущенным гармошкой голенищем. — Слышь, ты, а где второй сапог?
— Оставил.
— Почему?
— Тонули.
— Тонули?
Коммунары вскочили с мест, смотрят на Ривкина и с открытыми ртами слушают его рассказ:
— Переночевали мы в лодке. На рассвете вышли на остров и пошли. Воды — по колено, а местами и глубже, есть и сухие места — небольшие участки. Травы стоят высокие, выше головы. Идем мы, а остров огромный, только вода кругом. «Ничего тут не сделаешь!» — говорю. Но Златкин уходить не желает. «Вот сухой кусок!» — показывает. Идем туда, лезем в воду. Трава по лицу хлещет, а комаров — тьма! Еле добрались до этого куска и только сунулись — бац в воду! Выскочил я кое-как, смотрю — Златкина нет! «Вот те и на!» — думаю. Однако слышу: «Пах-пах!» «Ривкин, — кричит он, — у меня полны сапоги, вниз меня тянут!» — «Скинь! — кричу. — Ногами сними!» И сам в это время один сапог скинул с ноги, а второй мне тесен, не могу снять… На-ка, Файвка, сними!
