Ранним утром послышался топот лошадиных копыт. Топот приближался, и среди высоких трав начали выделяться силуэты всадников. Первым ехал Ривкин. Он обхватил Сокола своими длинными ногами, уздечку держит в левой руке и покачивается в седле. У Ривкина шапка на затылке, рубашка расстегнута. Он указывает рукой на Берку и что-то сердито говорит едущим позади.
Топот копыт будит всех. Ребята потягиваются, сбрасывают с себя мешки, а некоторые только высовывают из них помятые физиономии.
— Эй, ребята, что разлеглись? — кричит Ривкин, спрыгивая с коня. — Где катер? Почему не переехали на остров? Амур косить собираетесь? Чего это вы здесь валяетесь, по какому случаю дрыхнете?
Он подбегает к тем, кто лежит еще в мешках.
— Берка, чего это они валяются? По какому случаю разлеглись? Почему зря время тратят? Такие дни стоят, каждый час — золото!
Берка дуется. Он чувствует себя в чем-то виноватым, но не хочет этого показывать и даже сердится:
— А что я мог сделать? Высушить воду на острове?
— А откуда известно, сколько там воды?
— Лопатин говорит, все рыбаки говорят, что на метр.
— Они говорят! — не унимался Ривкин. — Самому посмотреть надо!
Он закусывает губу от злости, смотрит на потягивающихся ребят, на баркас, что привязан к берегу, и задумывается. Потом говорит сердито:
— Черт бы тебя взял, бригадир задрипанный! Катер отпустил, теперь расстели юбку жены и шагай по ней через Амур!
— А ты бы его за хвост придержал! — ворчит Берка и входит в хату Лопатина, где весело потрескивает печка.
Солнце начинает вылезать из воды. Чуть подальше от берега, на плоту, усаживаются Ривкин, Груня, Фрид, Рубин и Златкин — партийцы и комсомольцы. Ривкин все еще сердит. Он спрашивает:
— Зачем отпустили катер?
— Коммуна осталась без продуктов и без товаров. Необходимо было отвезти, — отвечает Фрид.
— Никто бы не умер от того, что товары придут на день позже. Теперь знаете, сколько мы будем стоять у берега, дожидаясь катера? Сейчас, в такое время!..
— Берка говорит, что всего несколько часов, — оправдывается Фрид.
— Что? Сколько? Кто говорит? — срывается с места Ривкин. — Берка говорит? Эх!..
Он сжимает губы и молчит. А скулы так и ходят, и все лицо его пылает от гнева. Фрид видит это и пробует его успокоить:
— Ты не злись, Ривкин. Этим делу не поможешь. Раз мы пришли посоветоваться, так давайте…
— Надо позвать Берку, — говорит Груня.
— Да ведь он же беспартийный, — возражает Златкин.
— Он пока еще бригадир, — отвечает Фрид.
