— Почему он молчит? — упрямо повторила я и тут же озвучила своё подозрение. — Он вообще-то живой?
Тут она, видимо, что-то поняла, потому что ущипнула малыша, и тогда он не заплакал, а как-то странно закряхтел и вновь замолк.
— Мальчик или девочка? — в третий раз спросила акушерка.
Мне это по-прежнему казалось совершенно не важным.
— А можно что-нибудь сделать, чтобы он не молчал? — вопросом на вопрос ответила я. — С ним всё в порядке?
Оказалось, что не всё. Пуповина затянулась у малыша на шее петлёй (а чего стоило всю беременность не поднимать рук, чтобы этого избежать!), и у него возникли сложности с дыханием. Акушерка унесла его в кислородный «аквариум», и после этого мне три дня о нём ничего не сообщали. Всё-таки странная была практика у наших послеродовых отделений — держать мать в неведении о состоянии здоровья собственного ребёнка.
И вот наконец Лёша дома. Да, у малыша уже есть имя, из-за него на нас обижается сестра Ивана — почему, мол, назвали Алексеем, когда ни в вашем, ни в нашем роду никого с таким именем не было? Назвали бы Михаилом в честь дяди Миши… Но хоть решение пришло и в последний момент, мы твёрдо решили — сына будут звать Лёшей. Хорошее, доброе имя. Никогда — ни в жизни, ни в литературе — не встречались плохие люди, которых зовут Алексеями.
Решение было внезапным, так как мы ждали девочку. Хотели мальчика, но были уверены на все сто, что родится девчонка. Сперва мне приснился сон, и там кто-то назвал имя для дочки — Радость. Понравилось, но звучало чудно. Глянули в словаре и удивились — есть, и вправду есть такое имя. Решили, что так тому и быть — если на свет появится девочка, назовём её Радостью. Сначала ещё не были уверены, а потом врач, делающий УЗИ, на вопрос «Как он там прыгает?», — уверенно ответил:
— Если и прыгает, то не он, а она…
А Лёша взял и всех перехитрил, оказался пацаном. Совещались коротко. Ближайшие к Радости мужские имена: Радомир и Радимир. Вроде, почти то же самое, да мы морщились — как-то не так звучит, нет в этих именах волшебства, солнечности. А тут и Юля Фадеева подошла и сходу отвергла оба варианта.
— Да вы что? — сказала она. — Пойдёт в школу — будут обзывать «Радик-гадик». Не стоит.
И тогда мы решили, что никакого другого варианта, кроме имени Лёша, для нас не существует.
Привезли мы это завёрнутое, как капуста, в гору одеял чудо-юдо домой, положили на стол, распаковали, и оказалось оно тощим и страшненьким, хаотично машущим ручками и ножками, и пугало оно нас измазанными зелёнкой пупком и ноготками. Что делать дальше? Мы не знали. Вся теория из сознания выветрилась, и если бы не подошла подруга Гуля, не показала свой фирменный способ пеленания, не объяснила, что и как — мы бы, наверное, распаниковались…
