Строго говоря, ему было не шестнадцать, а почти семнадцать, но какая в жопу разница? Все равно это рождественские каникулы шестого учебного года. Хорошо уже то, что не придется снова сдавать СОВ, и доза "подросткового периода дубль два" свелась к абсолютно необходимому минимуму. Не то чтобы он вообще понимал, какая от него польза — разумеется, он мог бы провести время гораздо продуктивнее, если бы вернулся в то время, когда уже вступил в ряды Пожирателей Смерти?.. При всем желании он никак не мог сообразить, почему его закинуло в дубликат именно этого дня, в эту странную промежуточную точку между двумя основополагающими вехами, когда с момента разрыва с Лили уже прошло добрых девять месяцев, но до принятия Метки оставалось еще почти десять. Какой в этом смысл?
За тридцать восемь невеселых лет природный пессимизм Северуса сцементировался в железобетонное кредо. Причина могла оказаться охуительно веской, но ее могло ни хуя и не быть, причем с равной степенью вероятности.
Если он в чем и был сейчас уверен, так только в том, что не хочет больше находиться в этом богом забытом месте ни минуты. Откопав под грудой одежды на полу свою единственную куртку — унылые обноски из секондхенда, — он вышел на улицу, удачно избежав встречи с обоими родителями, беззвучно затаившимися где-то в недрах дома.
До Рождества оставалось всего ничего, и Новый год неуклонно приближался с каждым чуть заметным удлинением светового дня. Уже перевалило за пять часов, и на улице совсем стемнело; однако в те годы эта окраина была еще заселена и обжита, и там, где не горели хаотично натыканные фонари, дорогу озарял льющийся из окон свет. Они были притиснуты практически к самому тротуару, эти дома, отделенные от него лишь узенькой лужайкой; Северус шел по полосатой мостовой — пятно темного, пятно тошнотворно-электрически-светлого — омываемый обрывками теле— и радиопередач, чужих споров и разговоров, хлопаньем дверей, гудением включенных пылесосов — всей этой шелухой маггловской жизни. Он оставил позади кинотеатр — тот давно закрылся в то время, когда Северус повзрослел и пережил их всех; на фасаде здания красовался плакат — афиша чего-то, именуемого "Звездные войны", с напечатанным внизу "25 мая" — название отдалось в памяти отголоском смутно знакомого.
Он осознал, что не думает совершенно ни о чем, и уже не первую минуту — мимолетное ощущение показалось неожиданно приятным. Свернув на оживленное авеню и минуя закрывающиеся магазины, он знал, даже не глядясь в запыленные витрины, кого видят идущие мимо прохожие. Подростка, довольно уродливого, в одежде с чужого плеча, которому неплохо было бы помыть голову, вылечить зубы и, если получится, вообще превратиться в совершенно другую личность, если он хочет быть принят в приличном обществе. Недалеко ушел от того человека, каким был на момент смерти — каким он вообще когда-либо был, если вдуматься — и все же... Ничего больше — ни для кого больше. Никакой Темной метки — только слишком короткие штанины. Никакого Пожирателя Смерти, шпионящего на обе стороны, только безобразный мальчишка. Эти магглы даже не знали, что его зовут Северус Снейп — для них он был просто безымянный никто.
